Кома - Сергей Анисимов

Дед Лёша уже стоял в прихожей, и радостно улыбнулся, открыв дверь на его «правильный» звонок.

– Привет, Колька. Я так и знал, что ты не опоздаешь. Пошли?

– Давайте я куртку скину, Алексей Степанович, – ответил Николай, поздоровавшись и с ним, и с выглянувшей из кухни на звонок Натальей Евгеньевной. – Здесь же рядом?

– Первый этаж.

Куртку он бросил на крючок, и она сразу же полетела вниз – оборвалась петелька воротника. Вот ведь барахло…

Если считать только «домашнее» время, то у Вдовых Николай провёл уже несколько полных дней, поэтому твёрдо решил не оставаться сегодня ни под какими предлогами: сходить к соседу, потрепать языком, и назад. Никаких чаёв, чего бы ему не говорили. Иногда совестью можно пренебречь в бытовых деталях для чего-то более важного, но точно не сейчас. Дед, шаркая тапками, спустился с ним на два этажа, и позвонил в одну из окрашенных густым охряно-оранжевым цветом дверей: сложным четырёхзначным звонком.

За дверью послышались неторопливые шаги, и из-за неё явно посмотрели в «глазок».

– Привет, Яша, – сказал Алексей Степанович открывшему. – Вот, привёл.

– Ну заходите…

Встречающий их старик был где-то такого же возраста, что и сам дед Лёша. Столько же, наверное, было бы сейчас и деду Андрею.

– Рабинович, Яков Израилевич, – представил его дед, – Капитан 2-го ранга в отставке. Доверять ему можно полностью, от жены до сберкнижки.

– Ну, это сейчас, – сосед деда Лёши несильно пожал Николаю руку, – Лет с 20 назад у тебя бы язык не повернулся такое сказать, тогда я ещё «Ого-го» был!

– А это Коля, Андрея Ляхина с «Кронштадта» внук, – который мне мою морду шил. Я тебе рассказывал.

– Что, этот и шил?

Рабинович засмеялся надтреснутым старческим смехом, и Николай вежливо улыбнулся.

– Нет, это внук того, кто… Но тоже хороший парень.

– Ну давайте, проходите.

В комнате навстречу им поднялся крепкий и коротко стриженный мужик среднего роста.

– Это Яша, – представил его сосед деда, – Яков Яковлевич, старший мой.

Николай пожал протянутую ему руку мрачного мужика, которому было явно больше чем ему, лет под 35. Ну да, конечно, зачем ему это нужно…

– Прежде, чем Коля что-то рассказывать начнёт, Яша-старший, скажи мне такую вещь, – усевшийся на диван дед Лёша провёл рукой по волосам и шее, поморщившись. – Среди твоих знакомых-моряков, бывших моряков, и вообще как-то связанных с этим делом, – никто не умирал в последнее время от чего-то не самого обычного?

Николай заметил, как на словах «с этим делом» Яша-младший невидимо хмыкнул, хотя на столике перед их креслами стояли исключительно чашки и розетки с ярко-чёрным вареньем. Самому ему улыбнуться не захотелось, ничего смешного тут не было.

– Зозуля, – подумав, ответил капитан Рабинович. – Он подо мной на «Отрадном» на Северном служил, а потом военпредом по «1134-й» серии на Ждановке: от самого «Адмирала Зозули» и до четвёртого. Не родственник, просто однофамилец. С кровью что-то, я не разбираюсь. Но мне сказали, что в нашем возрасте это очень редко бывает.

– Ещё?

– С месяц назад у нас погиб охранник одной из точек, – неожиданно произнёс внук Якова Израилевича, сидевший до этого молча. – Пункт обмена валюты на «Нарвской». В перерыв выбили дверь и сразу вальнули его, он даже за стволом потянуться не успел. Девочке-операторше по голове дали, слава Богу, что не убили. Он морпех был, после Чечни. Столько пройти, и в родном городе на пулю нарваться… Их не нашли до сих пор…

Николай ощутимо вздрогнул, и мужик, глядящий сначала просто в пространство перед собой, перевёл взгляд на него. Взгляд был внимательный и какой-то слишком «рассматривающий». Конечно, ничего странного в том, что тебя рассматривает собеседник, но ощущения были не самые комфортные. Могло ли так совпасть, что цивилизованный городской доктор Ляхин мог знать того «морпеха после Чечни»? Маловероятно, учитывая сколько людей прошло через эту войну. В любом случае, фамилия ему ничего не скажет: тех ребят и офицеров, с которыми жизнь Николая пересеклась осенью позапрошлого года, он успел узнать только по именам или, чаще, кличкам. «Бронтозавр», «Киль», «Ларик», «Ливиз-2» – вряд ли это что-то даст Якову-младшему.

– Яков Израилевич, – Николай поднял голову. – Я знаю, что спрашиваю не вовремя, не об этом речь, но потом могу просто забыть: – Вы не тот Рабинович, о котором Виктор Конецкий писал?

– Хе-хе…

Старый капитан 2-го ранга расправил плечи и посмотрел сначала на внука, потом на деда Лёшу, а потом и на самого Николая с забавной смесью гордости и сожаления.

– Увы. Тот на тральщиках всю жизнь отходил, как Алексей в своё время. А я – вон.

Он показал на некрупную фотографию в ближнем углу комнаты, – молодой и худой моряк в однопросветных погонах стоит, опираясь на накатник крупнокалиберной зенитки, на заднем плане темнеет украшенное симметричными завитушками пены море.

– Знаешь что, парень, а ну-ка пошли…

Яков-младший поднялся и указал Николаю на дверь в кухню.

– Деды здесь поговорят, да и всё равно тебе я нужен, а не они. Пойдём.

Оба деда проводили их взглядами. Пропустив перед собой Николая и зайдя в кухню сам, Яков прислонил к плотно закрытой двери стул и сел на него, уставившись на собеседника всё тем же просвечивающим взглядом. Больше свободных стульев в тесноватой, по меркам «старого фонда» кухне не было, и Николаю пришлось сесть на подоконник.

– Ты там был, – сказал Яков. Это прозвучало не как вопрос – как утверждение. – Сначала я подумал про южную Осетию, 90-й или 91-й годы, больно у тебя было знакомое лицо. Потом решил что нет, ты помоложе. Мы точно не встречались?

– Нет, – Николай покачал головой.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

– Хм… Комиссовался? Или командировка?

– Ни то, ни другое.

Мужик явно принимал его за кого-то другого, – и выглядело это странно.

– Горный туризм, – сказал он сам, не доводя дело до очередного вопроса. – Случайно и мельком. С тех пор – начинающий доктор. Мирный, до недавнего времени.

– Ладно… – Яков утвердительно кивнул, принимая информацию, как проглотивший перфокарту шкафообразный компьютер конца 80-х. – Давай тогда всё по порядку.

– Яков Яковлевич… Э-э, Вы уверены, что Вам это нужно?

Николай посмотрел с сомнением, которого было больше, чем надо. В первую очередь, он ещё не перебил своё понимание того, что никому его история на самом деле не нужна, и во вторую – нежелание выглядеть придурком. Вдобавок было ещё и «в третью» – давно ставшее привычкой нежелание разбрасываться хотя бы потенциально ценной информацией. Особенно той, которой можно обернуть против тебя.