Допустимые потери - Ирвин Шоу

Электрик, широко улыбнувшись, взял деньги.

– Мы пришли сегодня, так как ваша жена сказала, что в квартире будет уборщица. Хорошо, что мы припозднились, потому что от уборщицы на выпивку уж точно не получить. Вот… – Он достал бумажник и извлек из него замасленную визитку. – Если вам будет что-то надо по электрической части, звоните, и мы тут же появимся.

– Спасибо, – поблагодарил Деймон. – Приятного вам ленча.

Электрик ушел, и Деймон взглянул на карточку. «Акме» – электрические приборы и аппараты», прочитал он. «П. Дануза». Прекрасный человек, подумал Деймон, следовало дать ему пятерку. Когда милейший П. Дануза следующий раз позвонит в дверь, он может не опасаться удара железной кочергой по черепу. Деймон повесил кочергу на место и хотел было уйти, но ему снова пришлось задержаться, так как его осенило, что, переодевшись и опорожнив карманы, он оставил предательски красноречивую записную книжку на туалетном столике в спальне. Деймон взял книжку и, убедившись, что та просохла, сунул в карман. Во-первых, составление списка еще не закончено, а во-вторых, нельзя допустить, чтобы Шейла его нашла.

Выйдя из квартиры, он закрыл дверь на оба замка – старый и новый, который, как утверждалось в рекламе, невозможно вскрыть. Шейла приобрела его сразу после ленча с Оливером. Сделала она это крайне неохотно, но все же сделала. Однако против стальной двери Шейла категорически восстала.

– Я не желаю жить так, будто из-за единственного безумного телефонного звонка мы оказались в состоянии войны со всем миром, – заявила Шейла. Затем в супруге, видимо, заговорила ее сицилийская кровь, и она в стиле своих предков закончила: – А если кто-то попробует зайти слишком далеко, я найду способ с ним разобраться.

Вспомнив это, Деймон ухмыльнулся. Мистеру П. Данузе очень повезло, что дверь ему открыла не Шейла с кочергой в руках. В противном случае мистер П. Дануза мог бы сейчас валяться в прихожей с проломленным черепом.

Деймон двинулся к центру города, вперив взгляд в тротуар, дабы не узреть среди прохожих своих знакомых – живых или мертвых, молодых или старых. Деймон не пошел сразу в офис. Быстро перекусив, он отправился в магазин электроники около Пятидесятой улицы. Продавец его узнал и удивился, когда Деймон попросил автоответчик.

– Разве вы не купили его вчера? – спросил продавец.

– Купил.

– Может, с ним что-нибудь не так? Верните его, если обнаружили дефекты.

– Никаких дефектов, – ответил Деймон. – Я просто забыл его в баре.

– Какая жалость! – Продавец выразительно посмотрел на полоску марли и пластырь на лбу Деймона и принес другой аппарат. – С вас девяносто шесть долларов восемьдесят центов, – сказал он.

Деймон дал ему кредитную карту и расписался на чеке. Отвага – непозволительно дорогая роскошь, думал он, следя за тем, как продавец упаковывает покупку.

На сей раз он в бар не пошел. По крайней мере один день ему следует держаться подальше от салунов и выпивки. Деймон отправился на работу и никак не стал объяснять свое долгое отсутствие, несмотря на то что мисс Уолтон и Оливер не сводили с него вопросительных взглядов.

– Что это, Роджер? – не выдержал Оливер, постукивая пальцем по собственному лбу.

– Шишка мудрости, – коротко бросил Деймон, сел за стол и принялся изучать два контракта, которые положила перед ним мисс Уолтон.

Тем же вечером перед ужином он и Шейла отключили телефон в спальне и присоединили автоответчик к аппарату в гостиной, после чего Шейла записала нужную фразу: «Мистера и миссис Деймон в данный момент нет дома. Если вы желаете оставить сообщение, то дождитесь сигнала и назовите ваше имя и номер телефона. У вас на это есть тридцать секунд. Благодарю».

После того как Шейла нажала на кнопку, чтобы проверить, насколько четко сделана запись, супруги смущенно переглянулись. Они без слов знали, что автоответчик является очередным вторжением в их жизнь, капитуляцией перед действительностью, признанием того факта, что мистер Заловски реально существует и его следует опасаться.

– Чудо нашего времени, – с иронией заметила Шейла, перемотав назад пленку. – И как мы без него жили? Ну а теперь – ужинать.

Ужин был готов, а стол накрыт, но Деймон сказал:

– Я бы предпочел поужинать не дома. А все, что ты приготовила, оставь на завтра.

Он не сказал ей, что, оставшись дома, они рискуют просидеть весь вечер и большую часть ночи молча, со страхом глядя на автоответчик.

– Ты уверен, что этого хочешь? – спросила Шейла. Она приняла его объяснения по поводу повязки на голове, но обратила внимание на то, что Деймон принял две таблетки аспирина. – Голова перестала болеть?

– Все прошло, – ответил Деймон. Он никогда не пил лекарств, и в поисках пузырька с таблетками им пришлось перерыть весь дом. В конце концов лекарство нашлось в кухонном шкафу за бутылками, куда его поставила приходящая уборщица. – Кроме того, – продолжил Деймон, – я бы после ужина с удовольствием сходил в кино. Я слышал, что по соседству идет «Преступник Моран». Те, кто видел фильм, очень хорошо о нем отзываются.

Ужин, фильм и пара рюмок в баре помогут им убить время до часу ночи. Шесть-семь часов, посвященных переживаниям вымышленных персонажей. Шесть-семь часов передышки от своих проблем.

Ужин прошел великолепно, и Шейла была очень оживлена, рассказывая веселые истории о малышах в детском саду и их мамашах. Впрочем, ужиная наедине с Деймоном, она всегда была в ударе. Усаживаясь на свои места перед началом картины, они оба пребывали в отличном настроении.

Фильм полностью оправдывал – а может быть, даже и превосходил – то, что о нем говорили. Супруги подобно двум счастливым подросткам заворожено и восхищенно следили за экраном. Деймону даже казалось, что он смотрит подлинный шедевр. Это был мир, о котором он почти никогда не говорил и крайне редко думал, но по напряженному вниманию переполненного зала чувствовал, что его мнение разделяют и другие зрители. Когда фильм кончился, публика взорвалась аплодисментами. Ничего подобного в местном кинотеатре ему раньше наблюдать не доводилось. Шейла, никогда не плакавшая в кино, рыдала в конце фильма над сценой расстрела двух солдат на фоне восходящего солнца.

Боже, думал Деймон, смахивая собственную слезу, каким великим даром является талант и как часто его используют не по назначению. Он видел, что окружающих его людей переполняет чувство благодарности, несмотря на то что фильм рассказывал о продажных судьях, бессердечном политиканстве и всеобщем господстве слепой людской злобы, ведущей к неизбежной смерти двух офицеров. Катарсис через страх и сострадание, думал он, понимая, что лишь горстка присутствующих в зале когда-либо слышала или читала это выражение Аристотеля.

Но когда они, возвращаясь из кинотеатра, зашли в близлежащий бар, сделав первый глоток, Деймон принялся размышлять о фильме более трезво. Каким бы великолепным он ни был, думал он, этот вечер для просмотра «Преступника Морана» был явно неподходящим, по крайней мере для него. Вне всякого сомнения, те два актера, которые с солдатским достоинством спокойно и смело пошли навстречу смерти, поднялись с того места, где остались лежать после контрольного выстрела, едва режиссер успел крикнуть «Стоп!». Они наверняка смеялись чьим-то шуткам, острили сами, а затем весело отправились выпить пивка (фильм был австралийским) и учить слова для другого эпизода сцены расстрела, съемка которого назначена на следующий день.