Эскорт для предателя - Дэвид Игнатиус

Вашингтон

Гарри Паппас не признавал нарушений лояльности ни в каком виде. Не терпел этого в других и не мог припомнить, чтобы сам хоть когда-то вел себя таким образом. Но из последней поездки в Лондон он вернулся со стойким ощущением того, что объект его лояльности сменился. Ему трудно было объяснить даже самому себе, что произошло. Он никогда не сомневался в вопросах, имевших для него серьезное значение. Ни по отношению к жене, ни по отношению к Управлению. Тем более — по отношению к своей стране. Но теперь у него возникло именно такое чувство. Некая часть его ощущала, что он совершил нечто нехорошее. Но другой, куда более сильный внутренний голос говорил, что его действия были совершенно правильными и необходимыми. Он хотел обсудить это с Андреа, но, когда он приехал домой, она чувствовала себя очень усталой. Он не знал, с чего начать разговор, и просто налил себе большой стакан виски.

На следующее утро он встретился с Марсией Хилл и молодыми сотрудниками отдела. Рутинная оперативная работа продолжалась. Список запланированных и выполненных дел рос. Агент в Ереване попытался завербовать иранского бизнесмена, проживающего в Нахичевани. Тот не сказал «нет», посему оперативник решил, что он скажет «да», если они подсластят сделку пятьюдесятью тысячами долларов. Иранский ученый, приехавший в Вену на конференцию МАГАТЭ, оставил в номере свой ноутбук и ушел ужинать. За время его отсутствия с жесткого диска компьютера скопировали всю информацию, и теперь она подвергалась тщательному анализу. Сотрудники проверяли входящие сообщения. Все выглядело очень серьезно. Утверждались планы операций, агентов опрашивали, доклады информаторов подготавливались для передачи в другие ведомства. Но можно ли было сказать, что это настоящая, приносящая пользу работа?

Когда планерка закончилась, Марсия Хилл осталась в кабинете шефа. Она знала его лучше других. Прикрывала его, когда он отправился в Лондон, не будучи в курсе, куда он поехал. Может, поиграть в Вегасе или порыбачить в Бока-Ратоне.

— Ну, как ты? — спросила она.

Типичный женский вопрос. Если бы такое спросил мужчина, Гарри буркнул бы в ответ, что все нормально, и на этом разговор бы закончился.

— В общем, ничего, — ответил он. — А что? Выгляжу уставшим?

— Да, но так ты выглядишь всегда. Скорее похоже, что ты встревожен. Не хочешь поговорить?

Марсия Хилл умна и обладает интуицией. Благодаря этим качествам она и была одним из лучших сотрудников в прежние времена. Чувствовала в мужчинах слабые места и попадала в них без промаха.

— Нет, по крайней мере, не сейчас, — ответил Паппас. — Слишком много дел.

— Без шуток, Гарри. Эти чертовы кретины из правительства готовы бомбить Тегеран.

Иногда женщины находят особое удовольствие в том, чтобы выругаться.

Гарри покачал головой.

— Они ничего не поняли. Ведь улик нет.

Посмотрев на него глазами заправского любителя выпивки, она прищурилась с артистизмом, который не смогли убить годы тяжелой жизни.

— А ты понимаешь, Гарри? Время на исходе.

— Ага. Начинаю понимать. Я все расскажу тебе, когда можно будет это сделать.

Гарри провел на родине три дня, безуспешно пытаясь добиться личной встречи с директором, и тут появилось новое сообщение из Ирана. Оно не было оставлено в сохраненных файлах на почтовом аккаунте gmail, просто пришло на открытый сайт ЦРУ. Отправлено через сервер в Тебризе. Сначала в Центре информационных операций не поняли, что это доктор Али, но Гарри догадался сразу. Иранец перешел на прежний режим связи. Это был единственный способ, которому он доверял, — однократный выход в Интернет с компьютера, в безопасности которого он уверен. Письмо было коротким и тревожным.

Иранец присоединил к письму картинку в формате jpeg. Молодая женщина в хиджабе нянчит на руках улыбающуюся девочку лет трех-четырех. Настоящая иранская красавица: темные густые брови над огромными, широко открытыми глазами, изящное лицо, будто изваянное скульптором. Идеальный подбор светотени. Но взгляд был тревожным, будто она хотела попросить фотографа, чтобы он не делал снимка и ушел. На заднем плане виднелись покрытые лесом холмы. Аналитики определили, что это, скорее всего, парк Меллат в северной части Тегерана.

Конечно, первой догадкой стало то, что на фотографии его жена и дочь. Должно быть, Молави пошел в парк с семьей в пятницу, чтобы поесть сластей и отдохнуть на природе. Гарри первым предположил это. Иранский ученый не хотел, чтобы в семье узнали о его проблемах, но решил показать тем, кто с ним работает, что ставкой в этой игре стали прекрасная женщина и беззащитное дитя. Он отправился с ними на пикник в тегеранский парк. Скрылся посреди города, где на каждой улице есть свои темные углы и подворотни, где все боятся всего, и сделал снимок цифровым фотоаппаратом. Подпись подходящая. «Этой осенью в Тегеране холодно. Думаю, нам надо отправиться в отпуск».

Что-то случилось. Иранец испуган, это Паппас понял. Он будто чувствовал прикосновение вспотевшей от страха ладони Молави при встрече на конспиративной квартире.

Видимо, проблемы на службе. Может, он заметил слежку по дороге домой или нашел скрытую программу у себя в компьютере. За прошедшие двадцать пять лет Паппасу пришлось работать со множеством агентов, и он мог почуять их страх даже в электронном письме. Люди вступали на путь измены уверенно, думая, что четко знают, что делают, а потом в один прекрасный день слышали шаги за дверью и видели зловещие тени. И тогда им становилось ясно, во что они ввязались. Так сейчас и с доктором Али. Руки дрожат, колени подгибаются. Он хочет, чтобы все это кончилось.

Паппас осознал все это с болезненной отчетливостью. Все, за исключением одного. Он до сих пор так и не понял, кто же такой этот Карим Молави. У них нет ничего, кроме имени и адреса, которые выяснили британцы. И Паппас решил пока придержать эту информацию. Он знает слишком мало, но благодаря Эдриану и слишком много одновременно.

Гарри собрал людей, имеющих допуск к данной операции. Фокс прислал заместителя. Для себя лично он перелистнул эту страницу.

— Наш человек напуган, — сказал Паппас коллегам. — Думаю, он хочет выйти из дела.

Все загомонили, замотали головами. Они знали, насколько ценен доктор Али, пусть Фокс и не понимает этого, и как важно, чтобы он продолжал работу. И теперь он присылает закодированное письмо, показывая, что собирается отступить? Этого никому не хотелось, особенно сейчас, когда отсчет пошел и сам президент в Оперативном центре говорит о «нашем человеке в Тегеране».

— Что вы будете делать? — спросил заместитель Фокса.

Он забеспокоился, что Паппас в спешке совершит что-нибудь такое, что пустит под откос разогнавшийся локомотив политики.