Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— Да ты психолог, Сергуня, — я посмотрела нарепортера с уважением.

Ответить Сергуня не успел: Филипп подошел к нашему столику,вопросительно склонил пробор и протянул Сергуне руку.

— Привет! — Мой ангел-хранитель вяло ответил нарукопожатие. — Хреново выглядишь. Неприятности?

По лицу Кодрина галопом пронеслась едва заметнаяудовлетворенная ухмылка: вылитый Джек Николсон в роли маньяка из «Сияния».

— Пока все в порядке, — радостно сообщил он иуселся рядом с Сергуней — прямо напротив меня. Я со скучающим видом уставиласьна солонку.

— Зятька-то твоего бывшего тю-тю, — Сергуняпододвинул Кодрину меню. — Слыхал?

— Ты из-за этого меня вызвал?

— Из-за этого тоже. Вот, познакомься, моя коллега,Римма Карпухова. Начинающий репортер. Собирает материал по этому делу.

Я по-прежнему пялилась на солонку.

— А от меня что требуется? — Филипп явноозадачился моим невниманием.

— Расскажешь ей о покойном. Милые подробности изчастной жизни. Так сказать, воспоминания современников.

— Ей? — красавец брат даже не смог скрытьразочарования. — Я думал, что ты…

— Увы. Под эту эпитафию я не подписываюсь. Сколько утебя времени?

— Ну-у… Часок найдется.

— Вот и ладушки. Вы тут общайтесь, ребятки, а япобежал. Римуля, пока! — Репортер покровительственно потрепал меня похолке. Я перехватила его руку:

— А платить кто будет? За блины? Пожрал и отвалил? Подонок. —С «подонком» был явный перебор, но именно это развеселило Кодрина доневозможности.

— Всегда она так, — вздохнул Сергуня и вытащил изкармана слипшийся комок потерявших всякий товарный вид полташек. — Держина мороженое, мужененавистница! Встречаемся в пять возле редакции…

Сергуня выскочил из-за столика, и я мысленно послала емувдогонку воздушный поцелуй.

Несколько минут мы сидели молча. Кодрин не узнал меня, ондаже не прикладывал усилия к тому, чтобы узнать. У Фили-затворника быланезавидная судьба: ни днем ни ночью его не оставляли в покое исполненные немойстрасти женские взгляды. Бесконечный гон, ни секунды передышки. А что можетбыть более банальным и более однообразным, чем страсть?..

— Значит, Римма, — Кодрин тоже переключился насолонку. — Вы правда мужененавистница?

— Лесбиянка, — сама не зная почему, брякнулая. — Еще вопросы будут?

Вопросов не последовало, но тело Филиппа сразу обмякло ипотеряло бдительность. Солонка больше не интересовала Кодрина: теперь он во всеглаза смотрел на меня. Еще бы, я как женщина не представляла для него никакойугрозы.

— Закажете что-нибудь? — Я старательно избегалакодринского взгляда, так же как и он избегал моего сутки назад, вприснопамятном кафе на Петроградке.

— Может быть, подыщем более оригинальноеместечко? — неуверенно спросил он. — Располагающее к беседе.

— Как знаете.

Если он потащит меня в какой-нибудь специфический клубешник— плохи мои дела!.. Но ничего экстремального Филипп не предложил. Мы забралисьв его видавшую виды «Ауди», и, прежде, чем завести двигатель, он еще развнимательно осмотрел меня с ног до головы. Я стойко держала лесбийскую марку:полупрезрительная улыбка на лице, ноль внимания на медальный Филин профиль,ноль кокетства в голосе.

— Какого года тачка? — Я решила добить его абсолютномужскими вопросами.

Кодрину польстило такое внимание к технике.

— Восемьдесят третьего. Но пробег небольшой.

— Не сыплется?

— Пока нет. Вы даже не спрашиваете, куда мы едем,Римма.

— Мне все равно. Главное, чтобы вам было удобно.

Филиппу было удобно только у себя, в эрмитажном закутке.Зайдя в тыл служебным помещениям музея, мы юркнули в комнату, отдаленнонапоминающую чулан при пагоде. К тому же комната явно жала Кодрину в плечах:там с трудом помещались стол, два шкафа, чайник и телефон.

— Чем вы занимаетесь? — спросила я.

— Декоративно-прикладное искусство Индии. Вот оно!Индия, соседка и закадычная подружка Юго-Восточной Азии! Филипп Кодрин итаинственный Тео Лермитт стремительно сближались; еще секунда — и они сольютсяв экстазе у ступней Будды. Но потрясать Тео Лермиттом перед носом Филиппа я нестала; Все будет зависеть от того, куда выведет нас разговор.

— Кстати, чай тоже индийский, — сказал Филипп,орудуя чайником.

— Со слоном? Одесской чаеразвесочной фабрики?

— Зачем? Мне присылают друзья из Мадраса. Элитныесорта.

«Элитные сорта» меня не вдохновили. Я сделала несколькоглотков (из вежливости) и раскрыла блокнот:

— Вы были знакомы с Олевом Киви?

— В какой-то мере, — Филипп устроился против меняи опустил подбородок на руки. — Он был женат на моей сестре. На моейпокой…

Печальные воспоминания Филиппа прервал телефонный звонок.Извинившись коротким взмахом ресниц (Микки Рурк в последней трети «ХарлейДэвидсон и Ковбой „Мальборо“), он прижал трубку к уху.

— Да, дорогая… Понимаю… Прости, что не перезвонил… Мненужно было уехать… Ну, какая женщина, о чем ты говоришь?!

Филя понизил голос, а я надменно, — в полномсоответствии с неблагодарной ролью «буч», выбранной мной, — улыбнулась.

— Да, буду дома вовремя, Яночка… Я помню. Обязательноперезвоню.

Яночка.

Я вспомнила красную Сергунину папку с досье Аллы Кодриной.Яночка тоже фигурировала там, но только как Яна Сошальская, супруга ФилиппаДонатовича Кодрина. Хотела бы я взглянуть на римскую волчицу, на моих глазахпревратившую в фарш этот замороженный кусок мужского филе!

Филипп положил трубку и снова уставился на меня.

— Простите. Это жена. Беспокоится…

— Понимаю, — сказала я, хотя не понимала ровнымсчетом ничего. При его росте, внешности и идеальном разлете бровей ютиться подкаблуком у какой-то склочной дуры… Просто бред какой-то! К тому же она его некормит, судя по всему: не станет же нормальный мужик, выйдя из дома, бросатьсяв первую попавшуюся точку общепита!..

— Очень ранимое существо, — хрюкнул Филя.

— Кто?

— Моя жена. — Похоже, он до сих пор находился подвпечатлением разговора с ней. — На чем мы остановились?

— На вашей покойной сестре, — допустилабестактность я и тотчас же попыталась исправиться:

— Вы сказали, что Олев Киви был женат на вашей покойнойсестре…

— Я не очень хорошо его знал… И вообще… Этот бракпоказался мне скоропалительным.