Горе невинным - Агата Кристи

– Просто совсем юным, норовистым. Хотелось поноситься безузды, неоседланным, на воле. Все мы переживали такую пору, потом это проходит.

– Да, наверное.

– Я рад, – сказал Лео, – что у тебя появились планы набудущее. Не думаю, чтобы тебя устраивала работа продавца автомобилей. Онанеплохая, но бесперспективная.

– Я люблю машины и совсем неплохо торгую ими. Я умеюобходиться с людьми и могу убедить их сделать покупку. Однако такая жизнь неудовлетворяет меня. Новая работа – нечто совсем иное. Она связана с техническимобслуживанием и ремонтом грузовых автомобилей. Весьма ответственная должность.

– Мне хотелось бы еще раз напомнить тебе, что в любой моментя готов финансировать твое собственное дело при условии, разумеется, что речьидет о солидном проекте. Как доверенное лицо, управляющее коммерческойдеятельностью фонда, в который вложены внесенные на твое имя деньги, я обещаю,что ты получишь нужные средства, когда они тебе понадобятся.

– Спасибо, отец, но мне не хотелось бы злоупотреблять твоейдобротой.

– Не о том речь, Мики. Это не мои, это твои деньги. Онивыделены именно тебе, как и остальным нашим детям. Я лишь контролирую, когда икак их лучше потратить. Но деньги не мои, не я их тебе дал. Они твои.

– Значит, это деньги матери.

– Фонд был учрежден несколько лет назад.

– Не нужны они мне! – воскликнул Мики. – Не хочу к нимприкасаться! Не могу! Честное слово, не могу! – Брошенный на него отцом взглядзаставил Мики покраснеть. Он смущенно произнес: – Я неточно выразился, я не тоимел в виду.

– Почему ты так упорно отказываешься от денег? – удивленноспросил Лео. – Мы усыновили тебя и полностью отвечаем за тебя во всехотношениях, в том числе и за твое материальное положение. Договор обязал насвоспитывать тебя как своего сына и обеспечивать необходимыми средствами существования.

– Хочу рассчитывать только на собственные силы, – повторилМики.

– Да. Понимаю тебя… Ладно, Мики, но, если ты передумаешь,помни, деньги ожидают тебя.

– Спасибо, отец. Хорошо, что ты меня понимаешь. Или если непонимаешь, то, по крайней мере, не лишаешь меня самостоятельности. Хотелось быобъяснить тебе получше. Пойми, не хочу наживаться… не могу наживаться… О, черт,как трудно, оказывается, выражать свои мысли!

Вдруг в дверь постучали, или, точнее сказать, ударили чем-тотяжелым.

– Это Филип, я его ожидаю, – сказал Лео. – Будь добр, отвориему дверь, Мики.

Филип лихо вкатил на своей коляске в комнату и радостнойулыбкой приветствовал присутствующих.

– Вы заняты, сэр? – обратился он к Лео. – Если да, так искажите. Я не буду мешать, просто тихонько полюбуюсь вашими книгами.

– Нет, не беспокойтесь, – ответил Лео. – У меня как развыдалось свободное утро.

– Гвенда еще не пришла? – спросил Филип.

– Она позвонила, пожаловалась на головную боль и сказала,что не сможет сегодня прийти, – пояснил Лео. Голос его прозвучал бесстрастно.

– Понятно, – протянул Филип.

В разговор вмешался Мики:

– Ну ладно, пойду откопаю где-нибудь Тину. Заставлю еепрогуляться. Эта девочка терпеть не может свежего воздуха.

Легкой, пружинистой походкой он вышел из комнаты.

– Или я ошибаюсь, – заметил Филип, – или Мики неожиданнопеременился? Куда исчезла его обычная угрюмость?

– Он взрослеет, – объяснил Лео. – Правда, на это у негоуходит чересчур много времени.

– Что ж, хорошее настроение посетило его не в самыйподходящий момент. Вчерашняя встреча с полицией вовсе не улучшает самочувствия,согласны?

– Безусловно, прискорбно, что дело вновь начинаютпересматривать, – спокойно произнес Лео.

– Между нами говоря, вам не кажется, – продолжал Филип,медленно двигаясь в своем кресле вдоль книжных полок и небрежно прихватывая попути то один, то другой томик, – что Мики похож на человека, терзаемогоугрызениями совести?

– Странный вопрос, Филип.

– Вы находите? Во всяком случае, существуют люди, совестькоторых никогда не подает своего голоса и которые не испытывают ни малейшегосожаления по поводу своих действий. Джако, например.

– Да, – сказал Лео. – В отношении Джако вы не ошиблись.

– И Мики меня удивляет. – Филип помолчал, а потом сказалдоверительным тоном: – Вы не станете возражать, сэр, если я задам вам одинвопрос? Что вам известно о происхождении ваших приемных детей?

– Почему вас это интересует, Филип?

– Наверное, простое любопытство. Наследственность загадочнаи таинственна.

Лео не отвечал. Филип с интересом наблюдал за ним.

– Возможно, – проговорил он, – я докучаю вам своимивопросами.

– Почему же, – сказал, поднимаясь, Лео, – почему бы вам их ине задавать? Вы член нашей семьи. Шила в мешке не утаишь, а в настоящий моментэти вопросы сами собой напрашиваются. Дети попадали в нашу семью приисключительных обстоятельствах. Единственно лишь Мэри, ваша жена, былаудочерена на законных основаниях, с соблюдением всех необходимых формальностей,а остальные появились у нас без всяких формальных проволочек. Джако былсиротой, его отдала нам престарелая бабушка. Ее убило при бомбежке, и оностался в нашей семье. Остальные истории столь же бесхитростны. Мики –незаконнорожденный, его мать волочилась за мужчинами. Ей понадобилось стофунтов, и она их получила за сына. Нам неизвестно, что сталось с Тининойматерью. Она никогда не писала дочери, а после войны не потребовала обратно.Судьба ее нам неведома.

– А Хестер?

– Хестер тоже внебрачный ребенок. Ее молодая мать работала вИрландии больничной сиделкой и вышла замуж за американца вскоре после того, какотдала нам ребенка. Она умоляла нас позаботиться о девочке и скрыла от мужаправду о ее существовании. В конце войны она уехала с мужем в Штаты, и с техпор мы о ней ничего не слыхали.

– Поистине трагические истории. Никому не нужные бедняжки.

– Да, – протянул Лео. – Это и заставило Рэчел столь горячополюбить их. Ей захотелось стать им настоящей матерью, захотелось, чтобы у нихпоявился родной дом и они почувствовали себя желанными.

– Прекрасная цель, – заметил Филип.

– Только… только ничего из этих надежд не осуществилось.Рэчел не придавала значения кровным узам. А они играют важную роль. Всобственных детях есть нечто особенное, что позволяет вам без слов понимать ипознавать их. С приемными детьми обычно такая связь не устанавливается. Вы нечувствуете инстинктом, что происходит у них в душе. Разумеется, вы оцениваетеих по себе, по собственному опыту и переживаниям, но ваш опыт и вашипереживания почти никогда не совпадают с их мыслями и ощущениями.