Горе невинным - Агата Кристи

– Интересно, почему? Из-за элементарного отвращения? Или…потому, что ты знаешь больше, чем хочешь сказать? Так ты уверена, что нежелаешь ни о чем задумываться и не хочешь мне ничего рассказать? Быть может,Хестер у тебя на уме?

– О боже мой! С какой стати станет Хестер убивать маму?

– Так-таки нет причин? – задумчиво произнес Филип. – Но оподобных вещах все время читаешь. Избалованные сынок или дочка в одинпрекрасный день совершают необъяснимый по своей глупости поступок. Любящиеродители отказываются дать мелочь на кино или купить новые туфли либо, скажем,не пускают погулять с приятелем в десять часов вечера. Пустяк, ничегосущественного, но взрывчатка уже заложена, остается лишь поднести спичку кшнуру. В голове подростка сумятица, он хватает молоток, топор, а то и кочергу,и дело сделано. Объяснить подобное нелегко, но такое случается. Достигаетпредела прочность цепи подавляемых желаний. Такой схемой можно объяснитьповедение Хестер. Трудно сказать, что творится в ее славной головке. Конечно,она слаба и потому сердится. А твоя мать не раз заставляла ее почувствоватьсобственное бессилие. Да, – оживившись, Филип подался вперед, – кажется, Хестермы разложили по косточкам.

– Прошу тебя, перестань говорить об этом! – взмолилась Мэри.

– Ты права, – согласился Филип. – Разговоры ничего не дают.Или дают? Как бы то ни было, но, сконструировав в сознании схему преступления,получаешь возможность приложить ее к тем или иным людям. И тут остается лишьсделать определенные выводы в отношении проверяемого субъекта, поставитьловушки и ожидать, не попадется ли в них проверяемый.

– В доме было всего лишь четыре человека. А послушать тебя,так подумаешь, что здесь их по меньшей мере дюжина. Согласна с тобой, что отецна такое не способен, и, думаю, глупо считать, будто у Хестер были какие-товеские основания для убийства. Остаются Кирсти и Гвенда.

– Кого же ты предпочтешь? – спросил Филип с лукавойусмешкой.

– Я не могу себе представить, что это могла сделать честнаяКирсти, – сказала Мэри. – Она такая спокойная, уравновешенная. И матери былапредана по-настоящему. Допускаю, что каждый может взбеситься, подобноеслучается, но с Кирсти такого никогда бы не произошло.

– Да, – задумчиво произнес Филип. – Кирсти вполне нормальнаяженщина, из тех, кому более всего по душе естественное бабье существование. Втаком смысле она напоминает Гвенду, только Гвенда смазлива и привлекательна, абедная старая Кирсти уродлива, как пересохшая вобла. Не думаю, чтобы какой-либомужчина дважды взглянул на нее. Но ей хотелось выйти замуж и иметь семью. Дляэтого надо родиться хорошенькой, а она была непривлекательной простушкой, неблиставшей к тому же ни умом, ни особыми талантами. Это трагедия для женщины снормальными инстинктами – не иметь шансов ни на супружество, ни на материнство.Она довольно долго здесь прожила. После войны вынуждена была остаться ипродолжала работать массажисткой. Могла бы подцепить какого-нибудь состоятельногопожилого пациента.

– Вы, мужчины, все одинаковы. Считаете, что женщины видятсвое счастье только в замужестве.

– Такова ваша женская доля. – Филип ухмыльнулся. – Кстати, уТины нет никакого приятеля?

– Об этом мне ничего не известно. Она человек замкнутый и неслишком распространяется о своей личной жизни.

– Тихая маленькая мышка, а? Не очень славненькая, но фигуркаизящная. Хотелось бы знать, о чем она умалчивает?

– Не думаю, что она что-то знает, – сказала Мэри.

– Нет? А я думаю.

– Ты любишь пофантазировать.

– Я не фантазирую. Тебе известно, что эта девушка недавносказала? Она сказала, что ей хотелось бы ничего не знать. Довольно занятныйспособ выражать свои мысли. Готов поспорить, она что-то скрывает.

– Что именно?

– Наверное, она имеет к делу какое-то отношение, но несовсем это осознает. Надеюсь кое-что у нее выведать.

– Филип!

– Так не годится, Полли. У меня в жизни своя цель. Я считаюсебя обязанным раскрывать людям некоторые интересующие их тайны. С кого же мненачать? Думаю сначала заняться Кирсти. Она довольно простодушна и бесхитростна.

– Я бы хотела… о, как бы я хотела, – запричитала Мэри, –чтобы ты отказался от этой безумной затеи и вернулся домой. Мы были счастливы,все так хорошо складывалось… – Она замолчала и отвернулась.

– Полли! – нахмурился Филип. – Тебе в самом деле этогохочется? Не пойму, что тебя так расстроило.

Мэри обернулась, в глазах засветилась надежда.

– Значит, ты поедешь домой и обо всем забудешь?

– Вряд ли я об этом забуду, – ответил Филип. – Буду толькопереживать, строить всякие предположения, размышлять. Давай останемся здесь доконца недели, Мэри, а там будет видно.

– Не возражаешь, если я ненадолго задержусь, отец? – спросилМики.

– Разумеется, нет. Пожалуйста. На работе порядок?

– Да. Я позвонил шефу. Он сказал, что до конца недели можноне возвращаться. Тина тоже останется.

Мики подошел к окну, посмотрел в него, прошелся по комнате,заложив руки в карманы, внимательно осмотрел книжные полки. Потом заговорилотрывистым, сдавленным голосом:

– Знаешь, отец, я полностью оценил все, что ты для менясделал. Только поздно понял, каким неблагодарным я был.

– О благодарности нет и речи, – сказал Лео. – Ты мой сын,Мики. Только так я тебя и воспринимаю.

– Странно же ты держался по отношению к сыну. Никогда небранил, никогда ничего не приказывал.

Лео Эрджайл улыбнулся отрешенной, многозначительной улыбкой:

– Ты и в самом деле полагаешь, что единственноепредназначение родителей – командовать своими детьми?

– Нет, – ответил Мики. – Я так не думаю. – И торопливозаговорил: – Я был чертовски глуп. Да, чертовски глуп, до смешного. Знаешь, чтоя сейчас обдумываю? Я думаю над предложением поступить на работу в однунефтяную компанию в районе Персидского залива. Ведь мама настаивала, чтобы яначал с нефтяной компании. Но я и слушать не хотел! Руками и ногами отбивался.

– Ты был в том возрасте, когда хочется выбирать все самому инесносна даже мысль о том, что за тебя будут решать другие. Такой уж тыуродился, Мики. Если мы хотели купить тебе красный свитер, ты настаивал наголубом, хотя и мечтал о красном.

– Вот именно, – засмеялся Мики. – Несносным я был созданием.