Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская

Так или иначе, народ острова упорно избегал. В былые годы находились смельчаки, не сумевшие сдержать природного любопытства, но мало кто из них вернулся назад. И это уже чистая правда.

По рассказам остальных остров представлял собой холмистую местность, густо поросшую лесом и испещренную оврагами и маленькими, но очень зловредными топями, затянутыми туманом даже в самый погожий день. Болтали о высохших колодцах-ловушках, в которые легко угодить и никогда уже не выбраться. Кто-то видел избушку, брошенную неведомыми жильцами, где по сей день сохранилась утварь столетней давности, давно вышедшая из обихода. Рассказывали о «роще пьяных берез» и «склоне бешеных молний», но что означают эти названия, мне лично было неизвестно.

В общем, говорили об острове неохотно и как бы шепотом. В детстве мы не раз пытались совершить вылазку в это загадочное место, – как водится, искали приключений на свою пятую точку, – но каждый раз бывали остановлены бдительными родителями и примерно наказаны.

– Переходи на компот, Юрик, – посоветовала я, окунувшись в воспоминания.

– Да что ты заладила? – обозлился он. – Мне не веришь – Дашку спроси.

– Она-то тут каким боком?

– Тем самым, – отрезал Юрик. – Это была ее свадьба.

Поначалу я опешила. Потом припомнила вчерашнее настроение подруги, ее загадочные, интригующие слова. Дашка по природе своей была авантюристкой, не боялась ни бога, ни черта, а ради удачного кадра легко могла влипнуть в историю. Не так давно ее занесло в криминальный район, да не где-нибудь – в Лондоне! Не вдаваясь в подробности, скажу, что она только чудом унесла оттуда ноги, зато позднее ее фотография получила гран-при на каком-то престижном международном конкурсе.

– Ты говори, да не заговаривайся! – с угрозой в голосе попросила я, так как не на шутку испугалась. Аппетит пропал напрочь. Я бросила ложку в тарелку с недоеденной кашей, взяла стакан с чаем и решительно встала из-за стола, собираясь немедленно поговорить со своей подругой. А Юрку предупредила: – Пока не проспишься – не подходи.

Возражения приятеля я оставила без внимания, повернулась, чтобы уйти, да запнулась о ножку стула и, жалобно пискнув, начала заваливаться на бок.

Сильные руки не дали мне упасть – уже в следующую секунду я оказалась прижатой к мускулистой широкой груди заодно со злополучным стаканом, который не успела поставить на стол. Задрав голову, я увидела довольное лицо Вениамина, в просторечии – Вилли, и пробормотала с чувством:

– Нет, сегодня точно не мой день. Расслабься, Вилли.

Приятель улыбнулся мне своей неотразимой улыбкой. Я всегда подозревала, что он долго репетировал ее перед зеркалом в расчете на то, что она растопит любое девичье сердце и, в общем-то, не прогадал: девчонки валились к его ногам, как спелые мандарины. Что касается меня, то мое сердце, очевидно, было с дефектом – либо я родилась свежемороженой, – Вилькино обаяние на меня не действовало.

Объективно Вилли был рослым парнем с волосами спелой ржи, отросшими до той длины, когда рожь принято жать. Наивно-лукавое выражение пронзительно-синих глаз и сверкающие белизной зубы были великолепны, однако для меня не вполне компенсировали неприятное впечатление от циничного изгиба губ.

– Ты, Стаська, наконец-то подросла, – с ходу отвесил он мне комплимент и попытался на глаз оценить качество моего нижнего белья через глубокий вырез неосторожно надетой поутру кофточки. Судя по довольной улыбке, первичный осмотр его вполне удовлетворил, а у меня вызвал желание вылить остатки жидкого столовского чая ему за шиворот. Стакан я вернула на стол – подальше от соблазна, – и уперлась рукой ему в грудь, пытаясь на понятном ему языке дать понять, чтобы он катился к черту. Бесполезно. У меня не хватило бы сил даже на то, чтобы просто сдвинуть его с места.

Продолжая ухмыляться, Вилли наклонился и чмокнул меня в щеку. Метил он, как водится, в губы, но мне посчастливилось вовремя увернуться.

– Нахал, – буркнула я.

– И тебе это нравится, – парировал приятель.

– Только не мне!

– Ты прелесть, малышка!

– Не смей меня так называть! – Некоторые замашки друга детства доводили меня до белого каления. – Отпусти! Люди смотрят! – не унималась я. – И что с того? – Вилли пожал широкими плечами. – Пусть завидуют. – Там Мышка! – оживился вдруг Юрик. – Она не одна. Ух, ты, какая с ней цыпочка!

Вилли мгновенно потерял ко мне интерес и сделал стойку:

– Где?

Получив свободу, я тоже оглянулась. Там было на что посмотреть.

Мышку на самом деле звали Машкой, и она приходилась мне соседкой по даче – наши домики стояли почти впритык друг к другу. Худющая, голенастая, с вечно выпирающими лопатками – настоящее пособие по анорексии, – но с удивительно красивыми темно-серыми глазами и густыми каштановыми волосами по пояс. Впрочем, сведения мои с прошлого года устарели, теперь Машуня щеголяла платиновой шевелюрой с густой длинной челкой, закрывающей лоб. Точнее сказать, так было задумано. На самом деле, волосы имели массу оттенков, как шерсть дворовой собаки: местами действительно платиновые, но в основном грязно-желтые, а кое-где даже рыжеватые. Лишних денег у соседки не водилось и в данном случае экономия не пошла ей на пользу. Вдобавок Машка забыла о бровях и теперь щеголяла натуральной каштановой растительностью. Такая уж она, наша Маша: полная голова манной каши, из тех дурех, что завсегда полезут на дерево, чтобы вернуть в гнездо выпавшего птенца. Жаль, что доброту парни замечают в последнюю очередь. По этому поводу подружка периодически впадала в затяжную депрессию. Впрочем, она вообще редко улыбалась, стесняясь кривоватых зубов, и была на редкость застенчивой.

Тем более странно было видеть рядом с ней ожившую картинку из «Плейбоя». Глаза Вилли при виде красотки одобрительно сощурились, занятые важной задачей: изучением анатомии незнакомки. Одежда девчонки не могла служить серьезным препятствием: ультракороткие снежно-белые шорты и тугой корсаж мало что скрывали. Яркая черноглазая брюнетка с гладкой смуглой кожей могла гордиться отличной фигурой. Настолько отличной, что невольно возникали сомнения в ее подлинности. На фоне проголодавшейся толпы студентов, красавица смотрелась инопланетянкой, и выглядела здесь столь же неуместно, как Ксюша Собчак в аналитической программе на пятом канале. Хотя против Собчак я ничего не имею.

Почувствовав взгляд Вилли, – еще бы, он едва не прожег в ней дыру! – красотка с досадой прикусила губу и неожиданно покраснела.

Желая угодить старшему товарищу, Юрик энергично замахал руками и заорал на весь зал:

– Машка! Рули сюда!

Наивная подружка радостно заулыбалась в ответ, польщенная таким вниманием, однако новая знакомая ее восторга не разделяла. Девушки быстро обменялись несколькими фразами и попрощались. Таким образом, Машуню ожидал совсем не тот прием, на который она рассчитывала. Вилли так вообще прилип к окну, высматривая красотку. Подружка немного растерялась и мне, как всегда, пришлось одной спасать ситуацию, в частности, изображать бурную радость от встречи. Не то, чтобы я этой радости не испытывала, но кулак парням за Машкиной спиной показала с большим чувством.