Проклятие Гиблого хутора - Лана Синявская

Моя искренность, кажется, тронула надменную красотку – лед в ее глазах слегка подтаял, – но до победы было еще далеко.

– Не понимаю, чем могу быть полезной. Я даже не знакома с вашей подругой. Видела, конечно, пару раз, когда она приходила к отцу, но не более того.

Вот и все. Моя карта бита. На нет и суда нет.

Я предприняла последнюю попытку, спросив:

– А ваш отец? Может, стоит спросить у него?

Эльза искренне удивилась и произнесла неожиданно мягко:

– Поймите, Анастасия, мой отец – очень занятой человек с… – Она запнулась, как будто подбирая слова, – непростым характером. Не думаю, что разговор с ним доставит вам удовольствие.

Я приняла ее совет и ретировалась. Иногда, чтобы выиграть, нужно на время отступить. Прежде чем попрощаться, я взглянула в окно, где по-прежнему маячил атлетический силуэт Вилли и улыбнулась:

– К вам, кажется, еще один гость.

Эльза привстала со своего места, увидела Вилли и фыркнула. Я притворилась полной кретинкой и поинтересовалась:

– Сказать ему, чтобы зашел?

– Скажите, – пожала плечами Эльза. – Но если вам захочется подставить этому мачо подножку так, чтобы он упал и сломал себе ногу, я в долгу не останусь.

Итак, этот раунд я проиграла всухую, – размышляла я, топая по дорожке к своему дому. После хором Эльзы собственная дача показалась неожиданно маленькой и сильно обветшалой. Краска на стенах облупилась, крыша поросла мхом, рамы давно не мешало бы покрасить. Вот этим я и займусь. Но сначала разберусь до конца в том, что произошло с моей подругой.

На деле вести расследование оказалось совсем нелегко. В любимых мной детективах сыщики играючи добивались признания от матерых преступников, расставляя им хитроумные ловушки, а наяву я уперлась в частокол из «не знаю», «не помню», «не видел», с колючей проволокой из «ни фига я тебе не скажу».

Однако разговор с Эльзой кое-что прояснил. Нет, она действительно не сказала мне ничего важного, но напомнила о том, кем была моя подруга. А была она гениальным фотографом! Ее фотографии – вот что поможет мне пролить свет на эту темную историю. Дашка не расставалась с камерой ни днем, ни ночью, снимала часто и помногу. Ее интересовало то, на что другие люди не обращали внимания, и в этом была надежда для меня.

– А ты что тут делаешь? – опешила я, когда дверь Дашиного дома открылась. Машка смущенно топталась на пороге, старательно пряча за спиной правую руку.

– Да вот, – она стыдливо продемонстрировала мне швабру, – Вера Игнатьевна попросила. – Я нахмурилась, и Машка занялась своим любимым делом – оправдыванием всех и вся. – Она в морг поехала, к похоронам готовиться, – залепетала подружка заискивающе, – а я тут… А что? Мне нетрудно….

– Она хоть денег дала? – хмуро поинтересовалась я.

– Да что ты, какие деньги, – замахала руками Машуня. – Горе такое! Как не помочь?

– Горе у нас с тобой, а ей – одна сплошная радость, – отрезала я.

Эх, Машка, что с нее возьмешь? Всем известна ее безотказность. В обычное время она то и дело отмывала чьи-то дачи, особенно по весне. Но ей за это хотя бы платили. Немного, конечно, да при их бедности и то хлеб. Однако ушлая Вера Игнатьевна и тут всех обошла – сыграла на Машкиной дружбе с племянницей, чтобы задарма отмыть дом после убийства. Тьфу!

Тысячи раз я бывала в Дашином доме, но сегодня чувствовала себя так, словно впервые переступила этот порог. Без Даши все стало чужим и даже враждебным. Стоило большого труда уговорить себя, что я всего лишь пытаюсь докопаться до правды.

Машка сосредоточенно сопела за спиной и бродила за мной, как тень, позабыв про уборку.

– Не переживай, – успокоила я подружку, – я ничего трогать не буду, только посмотрю.

Машка немедленно смутилась и отводя взгляд, залопотала:

– Да ты что! Я ничего такого… Милиция здесь уже все осмотрела. Даже на чердак лазили.

– Нашли что-нибудь?

– Кто их разберет? Вроде нет, – добавила она неуверенно.

– Ладно, может, мне повезет больше.

Подружка откровенно не разделяла моего оптимизма, но и мешать не пыталась. А я надеялась, что мне поможет то, что, в отличие от оперативников, я знаю Дашку и сразу замечу что-то необычное. Если, конечно, это необычное здесь есть.

Немного робея, я заглянула в спальню подруги, которую оставила напоследок. Здесь ничего не изменилось, как будто хозяйка просто вышла на минутку и скоро вернется. К горлу некстати подкатил комок, и я с трудом сглотнула. Не время сейчас раскисать. Преодолевая настойчивое желание убежать из этого дома, а еще лучше – уехать с Кордона куда глаза глядят, я заставила себя внимательно оглядеть спальню, так и не решившись переступить порог.

Фотоархив лежал на столе – я сразу узнала пухлую потрепанную папку, в ней Даша хранила последние снимки за последние месяц-два. Очевидно, милиция тоже заинтересовалась находкой, но поленилась убрать папку на место. Покружив немного вокруг стола, я набралась смелости и открыла папку.

Мне было известно, что и как нужно искать. У Даши была своя система. На каждую неделю она заводила отдельный конверт и складывала туда снимки. Подруга не любила пользоваться компьютером для хранения, уверяя, что на экране фотографии выглядят совсем не так, как на бумаге и ничто не могло ее переубедить. Вначале она распечатывала снимки на одном листе – пробнике, и только те, которые показались ей перспективными, увеличивала.

Конверт за последнюю неделю лежал с самого верха и оказался довольно пухлым. Это означало одно – Дашу многое заинтересовало и я, возможно, на правильном пути.

Мне не терпелось заглянуть внутрь, но помешал скрип открывшейся входной двери. Машка испуганно присела, прошептав побелевшими губами: хозяйка вернулась.

– Мне пора, – пробормотала я, деловито запихивая конверт в пляжную сумку по пути к окну. – Меня здесь не было! – предупредила на ходу.

– А как же?… – Машка беспомощно уставилась на конверт.

– Ничего. Вере они без надобности. У меня даже целее будут.

Последнюю фразу я прошептала уже сидя на подоконнике. Шаги Дашиной тетки слышались у самой двери, я спрыгнула, угодив в густые заросли крапивы, и ползком ретировалась с места преступления.

Уже издали меня настиг визгливый голос Веры Игнатьевны, которая за что-то распекала Машку.

Горя нетерпением, я достала конверт из сумки еще по дороге домой, но не открыла, боясь рассыпать фотографии. Чтобы срезать путь, я, пригнувшись, нырнула под поперечную балку изгороди и оказалась на соседском участке. Как уже говорилось, заборы на Кордоне имели чисто символическое значение и подобное было в порядке вещей.

Хозяин дачи – Петрович – как всегда сидел под большой березой во дворе. Любимыми занятиями моего соседа были курение и чтение детективов. То и другое он делал одновременно и почти непрерывно. Детективы нас и подружили, хотя Петрович предпочитал старую гвардию в лице Чейза, Чейни и Жапризо.