В саване нет карманов - Хорас Маккой

– Конечно, – кивнул Долан.

– А работы еще уйма. Очень хотелось бы, чтобы вы ответственно подошли к своей роли.

– Хорошо.

– Я ставлю эту пьесу специально для вас. Два сезона вы просили поставить «Метеор», и теперь, надеюсь, вы хотя бы из простой вежливости соблаговолите поучаствовать в мизансценах и потрудитесь своевременно подавать реплики.

– Я только поговорил с Джонни Лондоном пару минут.

– Это не извиняет вашей грубости.

– Умышленно – я не грубил. Просто голова забита множеством дел.

– Ясно. Возвращайтесь за кулисы и попытайтесь сосредоточиться на спектакле. Итак, – Майер обратился к людям на сцене, – с последней реплики, начали!..

Репетиция закончилась незадолго перед полуночью.

– Ну что же, неплохо, но и не хорошо, – сказал Майер. – Вы способны на большее. Пожалуйста, подучите свои роли. Особенно вы, Эйприл. Завтра вечером, в семь тридцать. Спокойной всем ночи.

– Особенно вам, Эйприл, – обратился Долан к девушке, когда команда рассыпалась и стала расходиться.

– Ты сам не слишком блистал, – заявила Эйприл. – Конечно, в одной сцене ты был хорош. Прямо-таки изумителен!..

– Еще как изумителен, – согласился Долан. – Я отлично изображаю труп. Хотелось бы только, чтобы на протяжении своего душераздирающего монолога ты плакала над моей грудью, а не физиономией. Мне совсем не нравится вкус твоих слез.

– Попытаюсь запомнить, Майкл, – сказала Эйприл весело.

– Черт возьми, так начни запоминать прямо нынешней ночью, или я откровенно провалю твою сцену. – Долан замолчал на мгновение и затем продолжил серьезно: – Подвезти тебя сегодня домой? То есть до подъездной дорожки и высадить там, чтобы твой отец, не дай бог, не заметил меня?

– Короче, ты хочешь меня проводить, не так ли?

– Ну да, мы же случайно встретились в аптеке. И мне ничего не было известно о том, что твой жених голубых кровей прибыл за тобой. Он что, сбежал с делового совещания? Господи, – сказал Долан, смеясь, – что за ранняя пташка! Ничто, похоже, не может нарушить его совершенство.

– Куда мы закатимся сегодня вечером? – спросил Джонни Лондон, появляясь из полутьмы кулис.

– Домой, – мрачно заявил Долан. – У Эйприл болит голова.

– Да? – спросила Эйприл невинно.

– Так ведь? – Долан подмигнул девушке за спиной Джонни.

– Да…

– Какая жалость, – произнес, обращаясь к ней, Джонни. – И особенно в тот вечер, когда вы свободны.

– Ты можешь подождать минутку? – спросил Долан девушку. – Мне надо переговорить с Джонни.

– Хорошо.

Джонни с Доланом зашли за кулисы.

– Ну так как насчет денег?

– Сюда идет твой приятель, – перебил Долана Джонни.

– Извините, – сказал, приближаясь, Дэвид, – можете уделить мне минутку, Майк?

– Конечно, он может, – ответил за Долана Джонни, отодвигаясь.

– Э-э-э… Майк, я узнал, что вы ищете некоторую сумму, – сказал Дэвид. – Вам, кажется, нужны полторы тысячи долларов.

– Ну и ну! – удивленно воскликнул Долан. – Что, Джонни уже сообщил об этом по радио?

– Нет, только мне. Вам все еще нужны деньги?

– Да, но…

– Больше не беспокойтесь об этом. Утром они будут у вас.

– Хорошо, спасибо, Дэвид… Признаюсь, что я в некоторой степени смущен…

– Почему?

– Ну… мы с вами… в общем… говоря откровенно, мы не слишком дружны.

– Это ваша вина, – сказал Дэвид. – Я не так плох, как полагают некоторые…

– Некоторые, но не я, – перебил его Долан. – Вы знаете, для чего мне нужны деньги?

– Джонни рассказал.

– Я возьму вас в долю.

– Нет, в этом нет необходимости.

– И все же… Необходимо заключить какой-нибудь контракт или что-то в этом роде. Издание ведь может провалиться, впрочем, есть шанс, что этого не произойдет.

– Тогда разделим с вами успех журнала, – усмехнулся Дэвид. – Будьте возле театра утром, и я принесу банковский чек. Или вас больше устроят наличные?

– Все равно, – сказал Долан, все еще удивленный. – Видите ли, я никогда и ничего на свете не хотел так, как хочу сейчас достать эти деньги. Но вам, должно быть, прекрасно известно, какая у меня репутация.

– Конечно, – подтвердил Дэвид. – В этом городе вы должны всем и каждому. Вы скорее всего не вытянули бы и десяти долларов из всех своих друзей вместе взятых. И не получили бы и пяти центов кредита ни в одном банке. Скажу больше: Джонни не просил меня занять вам денег. Он только поведал мне о вашем разговоре, Джонни считает хорошей шуткой саму мысль, будто вы полагаете, что он настолько глуп, чтобы согласиться одолжить вам.

– Откуда вы все это знаете обо мне? – спросил Долан.

– Да все это знают. Ваши похождения в Вестон-Парке наделали много шума. Богатые отцы этих прекрасных дебютанток строго запретили им общаться с вами. Вы в курсе?

– С парочкой из них я знаком…

– Вы знамениты и печально известны одновременно. Классический enfant, terrible[5]. У вас мания попадать в неловкие ситуации. Вы пребываете в состоянии перманентного бунта. Это из-за того, что вы амбициозны, постоянно пытаетесь перерасти свое окружение.

– Послушайте, подождите минуту… – ошеломленно пробормотал Долан.

– Это правда, – спокойно продолжил Дэвид. – Но до сих пор вам удавалось выкручиваться, и все благодаря вашей личности. Вы яркая личность. Вы привлекательны. У вас внешность греческого бога. Ответьте мне на один вопрос: почему вы вообще заинтересовались театром-студией?

– Не знаю…

– А я вам скажу. Вот почему: здесь есть то, что вам нужно. Инстинктивно, вы знали это.

– Майк! – позвала Эйприл.

– Иду! – откликнулся Долан. – Послушайте, Дэвид, я ценю все, что вы…

– Цените, но оставите без внимания, – перебил его Дэвид, улыбаясь. – Идите к Эйприл. Будьте около театра утром, и я принесу деньги.

– Спасибо, – сказал Долан, протягивая Дэвиду руку. – Большое спасибо!

– Я здесь постоянно после десяти.

– Спасибо, – еще раз поблагодарил Долан.

– Я чувствовал себя жалким мошенником, выманивающим деньги, – сказал Долан Эйприл, когда вез ее по направлению к Вестон-Парку.

– Почему? Это же только заем.

– Да, но все же… И мне он никогда не нравился. Ненавижу быть обязанным.

– Из-за его странностей? Бедняга не может себя изменить.