Коренной перелом - Александр Харников

Когда адмиралы разошлись и Исороку Ямамото остался один, он еще долго сидел за столом, невидящим взглядом смотря куда-то прямо перед собой. Таким своего любимого командующего не видел еще никто из его подчиненных. Ямамото не хотел этой войны, и он знал, что ее невозможно выиграть. Любая роковая ошибка могла привести к тому, что его родина разлетится на мелкие осколки, подобно упавшей на пол статуэтке, сделанной из хрупкой яшмы. Пока они еще побеждают и неудержимо движутся вперед. Но вскоре начнет сказываться превосходство янки в промышленности и живой силе. Поскольку государственный переворот в Британии лишил президента Рузвельта возможности принимать участие в европейской игре, то все его усилия теперь будут направлены на борьбу с Японией.

Важно как можно дольше удерживать его на выдвинутых вперед рубежах. А там поглядим… То ли смерть в бою избавит его, Ямамото, от позора поражения, то ли найдется еще какой-нибудь выход. Пока же его долг – сражаться во славу императора и Японии, сражаться до тех пор, пока для этого есть малейшая возможность.

«Погибнуть за императора и за Родину, – подумал Ямамото, – это высшая честь для военного человека. Цветы восходят в поле, где прошел тяжкий, храбрый бой. И даже под угрозой смерти боец будет вечно верен императору и его земле. Жизнь и смерть одного человека ничего не значит. Империя превыше всего. Как говорил Конфуций: “Можно раздавить киноварь, но нельзя лишить ее цвета; можно сжечь цветы, но нельзя уничтожить их запах”. Они могут уничтожить мое тело, но они никогда не смогут покорить мою волю…»

5 июня 1942 года, вечер. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Американский вице-президент Генри Уоллес, только что обогнувший на борту бомбардировщика Б-24 половину земного шара, вошел в кабинет Сталина в сопровождении переводчика. Он выглядел встревоженным и слегка помятым. Перелет оказался тяжелым, нудным и утомительным испытанием, Генри Уоллесу при этом пришлось довольствоваться местом штурмана-бомбардира, единственного члена экипажа самолета, не нужного в этой миссии. Больше суток они просидели в Гренландии, на базе Туле, пережидая непогоду. Чтобы скоротать время, вице-президент перечитывал папку, в которую были сложены вырезки из газет с репортажами американских корреспондентов с русского фронта, в том числе и сделанные знаменитым Эрнестом Хемингуэем. И эта информация наводила его на размышления.

На подлете к Мурманску ему пришлось пережить несколько неприятных минут, когда к хвосту их одинокого «либерейтора» попытались нагло пристроиться четыре «мессершмитта», о чем их вежливо предупредили с земли: «Американец, у тебя четыре бандита на хвосте». Стрелки уже приготовились открыть огонь, чтобы подороже продать свои жизни, но все обошлось. Навстречу американскому бомбардировщику вылетела русская четверка на ленд-лизовских истребителях Р-39 «Аэрокобра», которые отогнали разбойников и вроде бы даже кого-то из них сбили. Дальнейший перелет до Москвы проходил под истребительным прикрытием и без особых происшествий.

Садился Б-24 в Кратово, на единственном под Москвой аэродроме, имевшем бетонированную полосу подходящего для него размера. Выбираясь на взлетно-посадочную полосу на негнущихся ногах из самолета, Генри Уоллес увидел не только русские тяжелые бомбардировщики Пе-8, часть из которых уже была перемоторена на американские двигатели, но и несколько фантастических машин такого же размера, как и Б-24 с Пе-8, остроносых, стреловидных, закутанных в брезент и накрытых маскировочной сетью.

Уоллес догадался, что это и был тот самый знаменитый «ужас люфтваффе», держащий в страхе целые воздушные флоты Германии. Впрочем, если верить мистеру Хэмингуэю, в битве за Брянск и Орел русские обходились почти без их помощи, сумев самостоятельно устроить хорошую трепку асам Геринга.

Тут же, на аэродроме, вице-президенту Уоллесу сообщили, что советский вождь – если у американского гостя появится такое желание – готов немедленно принять его без лишних церемоний. Потом была недолгая поездка по полупустынным вечерним московским улицам в посольском «паккарде», встреча с русским переводчиком и недолгое путешествие по гулким кремлевским коридорам. И вот он в самом главном кабинете России, именно отсюда расходятся по огромной стране приказы и распоряжения, несущие волю стоящего сейчас перед ним в середине комнаты невысокого человека с рыжевато-седой головой.

– Добрый вечер, господин Верховный Главнокомандующий, – произнес Уоллес, остановившись в двух шагах от мягко затворившейся за ним входной двери.

– Добрый вечер, мистер вице-президент, – с легкой усмешкой ответил Сталин, разглядывая своего гостя.

«Так вот ты какой, мистер Уоллес, – подумал Верховный, – вроде приличный человек, а в голове каша из американского капитализма, европейского социализма и русского коммунизма. Да еще в придачу поклонник учения Николая Рериха, что вообще, как выражаются потомки, “ни о чем”. Весь вопрос в том – выгоден будет такой президент Соединенных Штатов Америки для Советского Союза или нет? И вообще, сможет ли этот человек стать американским президентом, не наследуя внезапно умершему Рузвельту, а обычным путем – на выборах? В ТОТ раз он не смог, проиграв как Трумэну, так и республиканцу Дьюи с разгромным счетом, что вполне ясно показывает истинное настроение американских народных масс. К сожалению, в той литературе, которую потомки захватили с собой из будущего, не нашлось никаких подробностей об обстоятельствах кончины нынешнего американского президента. Кровоизлияние в мозг?! Три раза “Ха!”. Уж больно своевременно произошла та смерть – всего лишь за месяц до победы над фашизмом, когда надо было делить между победителями послевоенный мир.

Как тут не вспомнишь Линкольна, поймавшего пулю в голову аккурат сразу после окончания их Гражданской войны. Попахивает от этого дела настолько нехорошо, что он, Сталин, уже отдал указание товарищу Судоплатову подумать над тем, как бы устроить сенатору Трумэну несчастный случай со смертельным исходом. Не повредит. “Новый курс” Рузвельта должен быть продолжен и после его смерти. Может, тогда из Америки выйдет приличное государство, а не обезумевший людоед, вооруженный атомной дубиной».

Генри Уоллес терпеливо ждал, когда Сталин прервет затянувшуюся паузу, но советский вождь не торопился начать разговор.

– Господин Верховный Главнокомандующий, – не утерпев, вице-президент Уоллес решил сам начать беседу, – президент Рузвельт поручил мне согласовать с вами действия наших стран после того, что произошло в Британии.

– Да, мистер вице-президент, – кивнул Сталин, – после переворота в Лондоне обстановка в Европе сильно осложнилась. Но скажите, что после этого печального события собирается делать президент Рузвельт?

– Фрэнки, – сказал Уоллес и тут же поправился: – То есть президент Рузвельт, говорит, что мы с русскими остались вдвоем в одной лодке, и поэтому он хочет быть абсолютно уверенным в искренности и откровенности своего партнера, то есть вас, господин Верховный Главнокомандующий. Слово «абсолютно» было подчеркнуто им особо. В зависимости от того уровня взаимоотношений, которого мы достигнем, может быть принято решение и по отправке вам дополнительной помощи в рамках ленд-лиза, ранее предназначавшейся Британии, и по поставкам промышленного оборудования, входящего в «стоп-лист». Президент Рузвельт даже намерен предложить вам, господин Верховный Главнокомандующий, заключить с Соединенными Штатами постоянный союз, который в дальнейшем позволит двум нашим странам не только обеспечить себе мирное сосуществование, но и предотвратить любую возможность повторения мировой трагедии, подобной нынешней войне в Европе и на Тихом океане.