Алые звезды Прованса - Ксения Баженова

– Ну, типа, вы отметили его день рождения?

– Да. Я ему утром подарок отнесла: парфюм и свитер…

– Парфюм и свитер! Это тот итальянский свитер, который ты за бешеное бабло купила на прошлой неделе с прогоном, что мама для своего очередного просила выбрать?! Это ему?! И парфюм?! Я в шоке! Ты совсем попутала, Таня?! – Алена была так возмущена, что даже вскочила со стула. – И мне, главное, втирала, что мать для своего… А я еще помогала выбирать! Да если бы я знала! А он даже цветочка тебе не принес ни разу! – Она выскочила из подсобки и стала нарезать круги по магазину.

– Девушка! Вы открыты или нет, я что-то не пойму? – С той стороны стеклянной двери стучалась толстая тетка с белой халой на голове и густо накрашенными глазами.

Алена подлетела к двери и рявкнула:

– Инвентаризация у нас! Что непонятного?

– Так не написано… – опешила тетка.

– Написано на табличке для особо непонятливых: «Закрыто»!

– Так вы-то там!

– Иди в задницу! – понизив голос, процедила сквозь зубы Алена и снова влетела в подсобку. – Подруга называется! Если б я знала, никогда бы не стала тебе помогать! Такой свитер, главное, охрененный. Лучше бы я Сережке своему купила. И что, даже не пригласил тебя в ресторан?

– Он не мог. К маме спешил.

– Аааааааа! – Алена в изнеможении плюхнулась обратно на стул. – Тебе пособие для стерв не поможет, даже если ты его наизусть выучишь! Ну сколько можно на одни и те же грабли…

– Ален, ну не расстраивайся. Вадим хороший. Он торт принес… – потом исправилась. – Кусочек торта. Представляешь, там вишенку кто-то съел сверху, знаешь, такую, типа цукатика. И в креме осталась дырочка. Так он извинился…

– Все, не рассказывай мне ничего. Не могу я это больше слушать. Еще поплачешь от своего Вадимки. Поверь специалисту. – И Алена залпом допила шампанское. – Ладно, пошли, а то там покупатели уже ломятся.

Вышедшие из подсобки смущенная Таня и разъяренная Алена, которая никогда не могла спокойно слушать истории про использующих женщин мужчин, увидели за дверью все ту же тетку.

– Добро пожаловать! – Алена открыла дверь и впустила покупательницу.

– То-то, а то инвентаризация у них. Девочки, я ищу на себя брючки-стрейч, размер примерно 42–44…

«Будут тебе сейчас брючки, жирная корова», – подумала про себя Алена. Степень использования Вадимом ее подруги даже она, тертый калач, не могла себе представить.

Колеса равномерно стучали по шпалам. Из этого звука складывалась мелодия, под которую и задремал мальчик на скамейке в почти пустом вагоне поздней электрички. Лампочки тускло светили с потолка, двое работяг в заляпанных глиной кирзачах молча пили «Жигулевское», заедая его разделанной на газете воблой, да несколько усталых пассажиров клевали носами в ожидании своей остановки. К моменту, когда поезд добрался до Лихнева и машинист объявил конечную, попросив всех освободить вагоны, Ваня проснулся и рассматривал свое отражение в стекле. За окном плыла холодная осенняя ночь.

Выйдя на перрон, он зябко поежился, завернулся поплотнее в пальто, покрепче замотал шарф и, опустив голову, быстро пошел по мокрому тротуару, стараясь не наступать в лужи, покрытые желтыми листьями. Листья напомнили ему сокровища, таящиеся на дне морей и океанов, и он сразу подумал о деньгах. Мальчик приоткрыл полу пальто, залез во внутренний карманчик. Три свернутые десятки были на месте.

* * *

Дед жарил оладьи. Едкий запах использованного несколько раз прогорклого масла расплывался по кухне.

– Дедуль, а почему мы никогда не съездим навестить маму?

– Нет у нее места, чтобы нам остановиться.

– Так до Москвы недалеко. Погуляли бы днем, а вечером домой.

– Нет у нее времени гулять, сынок. – Дед часто называла его сынком, Ваня уже привык.

– Ну а что она нас не навестит?

– Так времени нет у нее, – повторил дед.

– Она что же, без выходных работает? Почему мы тогда так бедно живем?

– Чего ты привязался, что да что?! Няням приезжим мало платят, а кто без рекомендации, так вообще. Вот подожди, она пообвыкнется… Да вот на день рождения твой она посылала на подарок.

– Ага. Только мы ничего не купили. На жизнь оставили.

Дед вдруг матюкнулся и стал тереть руку. Неосторожно перевернутый оладушек плюхнулся в масло, и брызги от него обожгли ему кожу.

Ваня соскочил со стула.

– Больно, дедуль? Давай помогу. – Он забрал у него лопатку и стал рассматривать маленькие красные пятнышки. Оглядел искореженные артритом пальцы и подумал, что когда вырастет большим, заработает кучу денег, и дед вообще ни в чем не будет нуждаться.

– Может, помазать чем?

– Да что ты как девчонка?! – Дед выдернул руку. – Ну-ка лучше переверни оладьи, а то подгорят. В следующий раз придется на новом масле сделать. И иди горло пополощи.

Ваня болел. Дед сделал ему, как он это называл, «фронтовой» компресс с добавлением спирта и обмотал шею шарфом. Ваня пристроился на краю пожелтевшей от старости сидячей ванны и с обидой думал: «Вот, мама уехала в Москву, зарабатывать деньги, а я все хожу в одних и тех же ботинках и зимой, и весной, и осенью. Сколько уже прошло времени с тех пор, как она нас оставила? Год? Да, почти. Прошлый Новый год они впервые отмечали с дедом вдвоем. Тогда у него настроение было хорошее. Она обещала скоро приехать. Но нет ни ее, ни денег, которые, как утверждает дед, она поехала зарабатывать. Деньги, конечно, ни при чем, но просто если бы они приходили от мамы, это стало бы хоть каким-то подтверждением того, что она о них помнит. А он все ходит и ходит в этих старых промокающих ботинках. И даже заболел».

– Ваньк! Ты чего там? Полощешь?

Он влил в себя раствор соды с йодом и, поурчав, выплюнул.

– Полощу!

Когда он вышел из ванной, дед поставил на стол тарелку с подгоревшими оладьями.

– На, ешь.

– А ты?

– Да не лезет чего-то. Пойду на работу. – Дед уже несколько лет числился пенсионером, но работал охранником в центральной поликлинике.

– Дед, может, мне тоже работать пойти. На почту, например.

– Детям по закону можно работать только с четырнадцати лет. Ты учись хорошо, самое главное. И спортом занимайся. А то вон совсем расклеился, будто девчонка какая сопливая. Мы в войну босиком бывало километры проходили, и ничего. Справимся как-нибудь. – Он снова погладил Ваню по голове.

– Возвращайся побыстрее, дедуль.

– Я сегодня еще к Михалычу зайду вечерком.

– Ну хорошо. – Иван любил заснуть, когда дед задерживался у какого-нибудь своего приятеля, а потом, проснувшись, обнаружить, что тот дома, и почувствовать себя любимым и защищенным.