Любовь, пираты и... - Эдуард Тополь

Мать пожала плечами:

– Его диабет – его инсулин. Я этим не занималась.

– А врач? Кто у него врач?

– Ну, раньше, в пароходстве была эта… как ее… ну, еврейка… – сказала мать. – Но она уже умерла… Да и пароходство сдохло. А зачем тебе?

Ольга взяла с полки телефонную книгу, стала листать.

– Что ты ищешь? – спросила мать.

– Аптеки возле нашего дома.

И села, достала из своей сумки блокнот и принялась выписывать из телефонной книги адреса и телефоны аптек, говоря между делом:

– Ты же знаешь – диабетики не живут без инсулина. Я должна узнать, какой у него запас… Ма, а ты его когда-нибудь вообще любила?

– Вот только этого не надо! «Любила – шмубила»! – возмутилась мать и открыла холодильник.

На этот звук боксер, вновь улегшийся в массажном кресле, тут же поднял голову.

Мать достала из холодильника эскимо.

Боксер сделал стойку, но мать отмахнулась от него рукой:

– Лежать! – И Ольге: – Будешь мороженое?

При слове «мороженое» боксер поднял уши торчком.

– Нет, спасибо, – сказала Ольга.

– Видишь? – кивнула мать на пса. – А говорят, собаки наш язык не понимают. А этот – как скажешь «мороженое», так сразу…

Боксер открыл один глаз.

– Спи! – приказала ему мать и повернулась к Ольге: – Конечно, любила. Была дура и любила. Иначе как бы ты родилась?

Боксер, поворчав, улегся спать.

– А теперь ты поумнела? – спросила Ольга.

– Детка, у нас одна жизнь, понимаешь? – Мать облизнула эскимо. – А наши мужики по полгода в море! И не просто в море – если бы! А то – в Сингапуре! В Танжере! В Барселоне! Откуда ты знаешь, что у них там? «У ней такая маленькая грудь! И губы, губы алые, как маки» – знаешь такую песню?

– Папа тебе не изменял.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

– А какая разница? – спросила мать. – Его нет месяцами, а я все ночи одна. На хрена мне это монашество?

Ольга закрыла блокнот.

– Мама, я пошла.

Она положила на место телефонную книгу и направилась к двери.

Боксер, тут же проснувшись, проводил ее взглядом.

– Нет, ты ответь! – требовательно сказала мать. – Почему мы должны ждать, пока они придут из рейса? Жизнь одна! И я хочу мужика каждый день!

– И каждую ночь, – сказала Ольга. – Открой мне дверь.

– Да, и каждую ночь! А что? – с вызовом повторила мать. – Это запрещено? – но тут же сменила тон: – У тебя-то в Москве есть мужик?

– Мама, отстань.

– Надеюсь, хоть теперь не моряк.

– При чем тут «моряк – не моряк»? Открой.

– При том! – сказала мать, вставляя ключ в дверной замок. – У меня теперь мужик – психолог. Он говорит, что все дочки повторяют ошибки своих матерей.

– Ма, я пошла…

И Ольга вышла из салона на улицу.

Через стеклянную витрину мать и боксер видели, как она голоснула частнику и уехала.

Мать в сердцах бросила боксеру недоеденное эскимо. Ротшильд поймал его на лету и проглотил.

Каюты капитанов на больших океанских судах обычно похожи на гостиничные апартаменты и занимают порой всю a-deck. У Казина его капитанская каюта была чуть скромнее, но тоже с капитанским салоном, спальней, ванной и буфетом. В салоне стояла хорошая и принайтованная к полу мебель – кресла, журнальный столик, письменный стол с ноутбуком. По углам – буфет, сейф и телевизор с видеомагнитофоном, стереосистема. Вдоль стен – застекленные полки с книгами по морскому делу. В другом углу – небольшая икона Ксении Петербургской, а над письменным столом две фотографии – пятилетний малыш с бескозыркой на голове и Казин с Ольгой, когда ей было лет десять, – оба стоят на капитанском мостике с видом на Белую Гавань.

Но Махмуда не интересовали ни содержимое буфета, ни ноутбук, он, как и все пираты, хорошо знал, что судовая касса всегда находится в капитанской каюте, и прямиком направился к сейфу.

– Открывай!

Сопротивляться было бесполезно, дуло автомата Махмуда бесцеремонно касалось виска Казина.

И едва капитан открыл дверцу сейфа, как Махмуд своими черными руками выхватил из глубины сейфа три пачки долларов, пачку евро, три блока «Мальборо», несколько аптечных упаковок инсулина и упаковку шприцев.

– Что это?

– Инсулин, – ответил капитан. – Там написано.

– Наркота?

– Нет. Лекарство от диабета.

– Врешь, – сказал Махмуд. – Вот шприцы. Значит, наркота.

Взломав одну ампулу, он вылил ее содержимое себе на язык, но тут же с отвращением сморщился и бросил коробки с инсулином обратно в сейф. Потом показал на фотографии:

– Это кто?

– Это мой внук…

– А это?

– Я с дочкой.

– Она не похожа на ту, что на судне.

Казин пожал плечами:

– С возрастом дети меняются…

Снаружи послышался нарастающий гул.

Махмуд выглянул в иллюминатор.

Это военный вертолет Евросоюза подлетал к «Антею», его пилот настойчиво вызывал по радио:

– «Антей»! «Антей!» Это вертолет Евросоюза! Отвечайте! Отвечайте!..

Но Махмуд лишь небрежно отмахнулся:

– Опоздали, белые обезьяны!

Идя с капитаном по грузовой палубе меж гаубиц и танков, жестко принайтованных к палубе стальными тросами (и не спуская с капитана свой «АК-47»), он похлопывал танки по броне и самодовольно твердил:

– I got it! I got it! It’s great! Tanks! Artillery! Allah akbar!!!

Действительно, Аллах сделал этому Махмуду воистину королевский подарок – «Антей», грузовое судно типа парома с несколькими палубами и аппарелью – мостиком, по которому вся техника своим ходом заезжает на судно и едет либо вниз, в трюм, либо на верхние палубы, – был, что называется, «под завязку» забит танками, пушками и гаубицами.

Перейдя от танков к пушкам, Махмуд вдруг остановился, подозрительно спросил у капитана:

– А куда ты все это вез?

– В Нигерию.

– Что?! – Махмуд в бешенстве вскинул автомат. – Нашим врагам? Я тебя убью!

Казин пожал плечами:

– Это не мое оружие, вот документы. Судно шведское, фирма «Blue Mount», груз греческой компании Георгиу Стефандополуса. А я просто нанят как капитан и делаю свою работу. Если ты меня зафрахтуешь, я и тебе привезу все, что ты купишь.