Пополам - Маша Трауб

Они тайно созванивались вечером по видеосвязи. Антон проверял домашку сестры, иногда они просто болтали. Предварительно списывались – когда созваниваемся. Юльке было проще выбрать время. Мама ее телефон не проверяла и не контролировала общение. Наверняка знала, что дети разговаривают, чему, конечно же, как считал Антон, радовалась. Он же после созвонов и переписок с сестрой стирал все. На всякий случай. Не хотел, чтобы отец узнал. Не мог предсказать его реакцию. Вдруг он будет против и запретит…

– Да, вечером созвонимся, – кивнул Антон. – Смотри, это очень просто решается. Задача на время.

Антон объяснял сестре, как решать задачи на время. Юлька толком не слушала, рассказывая про школьную жизнь.

– Как мама? – Антон задал вопрос, который мучил его все время.

Юлька, скакавшая по раздевалке, замерла на месте.

– Лежит, плачет. Разговаривала с бабушкой. Опять плакала. Хочет меня к ней на лето отправить. Я не хочу к бабушке. Она злая. Все время говорит маме, что она во всем виновата. А как папа?

– Как всегда. Хочет на лето отправить меня в какой-нибудь спортивный лагерь. Считает хлюпиком и задохликом. Ничего нового.

– Вот бы меня в такой лагерь… – завистливо заметила Юлька.

– Да, ты бы там всех уделала, – рассмеялся Антон.

– Ты правда так думаешь? – спросила сестра, хотя не сомневалась в ответе.

– Конечно! Если ты уделала Глеба, то что тебе такие хлюпики, как я?

– Ты не хлюпик. Ты добрый и очень умный. Ты – гений! – Юлька обняла его и стиснула. Антон опять начал задыхаться – то ли от счастья, то ли от боли.

Ему было пять лет, когда родилась Юлька. Мама «уехала за сестренкой», как объяснила она, и он впервые остался с отцом один на один. На неделю, а не на три дня, как обещала ему мама. До этого он всегда был с ней – на отдыхе, на прогулках. Мама его будила по утрам и укладывала по вечерам. Отца Антон видел редко и старался сократить общение насколько это возможно. Потому что папу он боялся. Не понимал почему, но мама тоже боялась папу – Антон это чувствовал. Она всегда вздрагивала, когда он открывал дверь, становилась другой, когда они вместе ужинали. Если Антон хотел что-то рассказать папе, мама останавливала его взглядом: «Не надо». Или обрывала: «Папа устал, завтра расскажешь». Назавтра Антон не помнил, что хотел рассказать. Папа никогда не приходил к нему на утренники в детском саду, да и не отводил туда никогда. Если мама заболевала или плохо себя чувствовала, Антон тоже оставался дома, чему был только рад. Он мог играть в пиратов и рыцарей, собирать пазлы и конструкторы. Мог сидеть в своей комнате сколько угодно, и его никто не трогал. Если хотел есть, можно было пойти и взять что хочешь в холодильнике. Никто не заставлял его доедать суп. Однажды он сказал:

– Мама, как хорошо, когда ты болеешь!

Она не ответила, только отвернулась к стене.

А тут целую неделю с отцом. Антон не знал, как себя вести. Папа рано вставал, поднимал Антона, готовил завтрак.

– Я не хочу есть, – бурчал мальчик.

– Я тебя не спрашивал, хочешь ты или нет, – отвечал отец. – Но это твой выбор. Завтрака не будет.

В тот раз Антон просидел голодным до обеда. Живот урчал, но он боялся зайти на кухню и взять что-то из еды. После этого понял, что проще соглашаться на ранний подъем. Покорно плелся на кухню и ел яичницу. Каждый день яичницу разной степени горелости. И бутерброд с колбасой. Отец делал два – себе и ему. Антон не любил бутерброды. Точнее, не любил масло, а отец намазывал на хлеб толстым слоем. Если Антон не съедал бутерброд, отец говорил: «Съешь на ужин». И это было все, что полагалось ему вечером. Мама знала, что Антон не любит масло, сметану, кефир. Отец же, сварив борщ, щедро выкладывал сверху сметану. Антон не мог проглотить ни ложки, хотя борщ без сметаны любил. Так он оставался без обеда, но отца это мало волновало. Он вообще не знал, что Антон любит есть, пить, во что любит играть. Мама знала все. Что Антон, например, любит сырники, но без сметаны, а со сгущенкой или сахаром. А омлет без помидоров. Отец поливал сырники сметаной, а омлет готовил исключительно с помидорами. Антон соскребал сметану, выковыривал помидоры, отец злился. Говорил, что он избалованный, невоспитанный и в этом виновата мама. За ту неделю без мамы Антон похудел, осунулся. Он мог бы зайти на кухню, взять йогурт или сыр, но не решался.

Антону нравилось, когда мама читала ему по вечерам, забираясь в его кровать. Отец просто выключал свет и говорил: «Спать». Мама всегда целовала на ночь, отец, увидев это однажды, запретил, сказал:

– Он уже не маленький.

Поэтому Антон радовался, когда папа задерживался на работе. Тогда мама могла читать ему книжку, целовать на ночь хоть сто раз и желать спокойной ночи.

Антон засыпал с игрушками – большим белым медведем и маленьким медвежонком. Он просил маму поцеловать и медведя, и медвежонка. Мама целовала игрушки, потом снова Антона, потом опять игрушки. Антон брал игрушки и целовал маму. Это была их игра. Вечерний ритуал, который следовало держать в секрете. Если бы папа узнал, что мама целует игрушки или что игрушки целуют маму, он бы возмутился и запретил. Так ему говорила мама.

Когда они остались одни, папа удивился, что на кровати сидят мягкие игрушки. Но не выбросил, а пересадил их на пол. Антон дождался, когда отец уйдет, и вернул медведей в кровать. Всю ночь он не спал, боясь, что не успеет переложить игрушки с кровати на пол и папа увидит, что он спал с медведями. Конечно, уснул, но утром папа на медведей не обратил внимания.

– У тебя родилась сестра, – сказал он, разбудив Антона.

– Я знаю, – ответил тот. Мама говорила ему, что у него будет сестренка. – Когда мама вернется?

Папа ответил, что мама слабая, больная, поэтому она еще не дома, а в роддоме. И наверняка с ребенком опять проблемы. Папа, как показалось Антону, говорил с раздражением. Антон испытывал тревогу, смешанную с жалостью к себе и к маме. А еще он понял, что папа считает его больным. Если «опять», значит, и с ним были проблемы?

Мама вернулась из роддома бледная, едва могла стоять на ногах. Антон выглядел не лучше, но ему стало за нее так страшно, и за