Девушка в башне - Кэтрин Арден

– Дядя Саша вернулся! – закричала Марья. – Дядя Саша!

– Впустите его, – приказала Ольга. – Маша…

На пороге показалась темная фигура. Лицо человека скрывала тень капюшона.

– Дядя Саша! – снова закричала Марья.

– Маша, нельзя так обращаться к святому! – воскликнула няня, но Марья уже опрокинула три стула и чарку с вином и помчалась к своему дяде.

– Господь с тобой, Маша, – сказал теплый сухой голос. – Отойди, дитя, я весь в снегу.

Он снял плащ и капюшон, засыпав пол снегом, начертил крест над головой девочки и обнял ее.

– Господь с тобой, брат, – сказала Ольга, сидя у печи. Ее голос прозвучал спокойно, но ее сияющее лицо говорило больше. Она добавила, не сдержавшись: – Негодяй, я так боялась за тебя.

– Господь с тобой, сестра, – молвил монах. – Ты не должна бояться. Я ступаю туда, куда меня направляет Бог. – Он говорил серьезно, а потом улыбнулся. – Я рад тебя видеть, Оля.

Плащ из меха скрывал монашеское одеяние. Он снял капюшон, обнажив черные волосы с постригом и обледеневшую бороду. Даже отец с трудом бы признал его: гордый мальчик вырос, стал широкоплечим и спокойным, шел мягко, как волк. Лишь ясные глаза – глаза его матери – не изменились с того дня, как он покинул Лесной Край десять лет назад.

Служанки Ольги исподтишка посматривали на него. Лишь монаху, священнику, мужу, слуге или ребенку было дозволено входить в московские теремы. Монахи обычно были старыми, невысокими и сероглазыми. От них веяло далекими землями.

Одна из служанок, глуповатая и страстная, неосторожно шепнула своей соседке:

– Это брат Александр Пересвет. Он…

Варвара шлепнула девушку, и та прикусила язык. Ольга оглядела женщин и сказала:

– Пойдем в часовню, Саша. Нужно отблагодарить Бога за твое возвращение.

– Да, Оля, – согласился монах. Он помолчал и сказал: – Я привел с собой странника, он очень болен. Он лежит в твоей светлице.

Ольга нахмурилась.

– Странник? Здесь? Хорошо, давай осмотрим его. Нет, Маша. Сначала доешь кашу, прежде чем путаться у всех под ногами.

* * *

Мужчина лежал на меховой шкуре рядом с печью. С него во все стороны стекали ручейки растаявшего снега.

– Брат, кто он? – спросила Ольга. Будучи в положении, она не могла опуститься на колени. Вместо этого она постучала указательным пальцем по зубам и с жалостью осмотрела незнакомца.

– Священник, – ответил Саша, стряхивая с бороды капли воды. – Я не знаю его имени. Я встретил его в двух сутках пути от Москвы, блуждающего на дороге, больного и бредящего. Я развел огонь, немного обогрел его и взял с собой. Вчера началась буря, мне пришлось выкопать пещеру в снегу. Мы бы остались там и сегодня, но ему стало хуже. Я думал, он умрет у меня на руках. Поэтому я решил рискнуть и спасти его от непогоды.

Саша проворно нагнулся над больным и убрал повязку с его лица. Глубокие глаза поразительного голубого цвета безучастно смотрели в потолок. Сквозь кожу священника проступали кости, а лицо горело от лихорадки.

– Ты поможешь ему, Оля? – спросил монах. – Ему только и нужно, что крыша над головой и немного хлеба.

– Здесь он получит не только это, – молвила Ольга. Она развернулась и быстро раздала слугам приказы. – Но его жизнь в руках Бога, и я не могу обещать спасти его. Он очень болен. Мужчины отведут его в баню. – Ольга внимательно посмотрела на брата. – Тебе бы тоже не мешало сходить.

– Я выгляжу таким замерзшим? – спросил монах. Снег и лед на его лице растаяли: стали заметны пугающие впадины щек и висков. Саша стряхнул остатки снега с волос. – Не сейчас, Оля, – возразил он, поднявшись на ноги. – Мы помолимся, и я съем что-то горячее. Затем мне нужно к великому князю. Он разозлится, узнав, что я не пришел к нему сразу.

* * *

Дорога от часовни до терема была мощеной и крытой, чтобы Ольге и остальным женщинам было удобно ходить на службу. Сама часовня напоминала изящную шкатулку. Все иконы были позолочены. В свете свечей блестели золото и жемчуга. Когда Саша молился, его чистый голос заставлял пламя трепетать. Ольга опустилась перед Богоматерью и украдкой смахнула несколько слезинок болезненной радости.

Затем они удалились в ее покои и расселись возле печи. Детей увели, Варвара отослала служанок. Принесли дымящийся суп. Саша проглотил его и попросил добавки.

– Какие вести? – спросила Ольга, пока он ел. – Что тебя задержало? И не говори мне о воле Божьей, брат. Обычно ты возвращаешься вовремя.

Хотя в комнате было пусто, Ольга говорила тихо. Личные разговоры были почти невозможны в людном тереме.

– Я ездил в Сарай, – коротко сказал Саша. – Такие вещи за день не делаются.

Ольга пристально посмотрела на него.

Саша вздохнул.

– Зима пришла рано в южную степь, – сдался он. – Я потерял коня в Казани и неделю шел пешком. В пяти днях пути от Москвы я набрел на сожженную деревню.

Ольга перекрестилась.

– Пожар?

Саша медленно покачал головой.

– Разбойники. Татары. Они забрали девочек, чтобы продать на рынке рабов на юге, а остальных зарезали. Мне понадобился не один день, чтобы благословить и похоронить всех мертвых.

Ольга перекрестилась еще раз – на этот раз медленно.

– Я уехал, когда мне больше ничего не оставалось, – продолжил Саша. – Но я нашел другую спаленную деревню. И еще одну. – Когда он говорил, черты его лица становились все острее.

– Да упокоит Господь их души, – прошептала Ольга.

– Эти разбойники действуют очень слаженно, – вздохнул Саша. – У них есть крепость, иначе бы они не нападали в январе. У них хорошие кони, чтобы быстро нападать и убегать. – Саша схватил миску с супом, расплескав его. – Я искал их. Но не нашел ни единого следа, кроме пепла и рассказов крестьян, одна история хуже другой.

Ольга молчала. Во времена их деда Ордой правил один хан. Татары никогда не нападали на Москву, которая всегда была вассальным государством. Но теперь Москва не была такой покорной, такой верной, а самое главное – Орда перестала быть единой. Ханы приходили и уходили, требуя своего. Полководцы воевали друг с другом. Такие времена всегда плодили бесхозных людей, и все, кто был под Ордой, страдали.

– Довольно, сестра, – сказал Саша, неправильно истолковав ее взгляд. – Не бойся. Москва разбойникам не по зубам. Дом в Лесном Краю далеко. Но от разбойников нужно избавиться. Я вернусь, как только смогу.

Ольга помолчала, взяла себя в руки и переспросила:

– Вернешься? Когда?

– Как только соберу людей, – заявил Саша. Он увидел лицо сестры и вздохнул. – Прости меня. Я останусь в другой раз. Слишком много горя я увидел за последние недели.

Странный человек, усталый и добрый, с крепкой, как сталь, душой.