Прикосновение - Клэр Норт

– Американец?

– А вам-то какая разница?

Моя вялая реакция не убавила его энтузиазма.

– Я люблю американцев, – объяснил он, пока мы тащились по забитой транспортом улице. – Многие их ненавидят – крикливых, толстых, глупых, – а вот я их люблю. Они приносят много зла лишь потому, что их лидеры такие грешники. Но хорошо то, что они стараются оставаться добрыми людьми.

– Неужели?

– О да! Я встречал много американцев, и они всегда щедрые, действительно щедрые. Хотят с тобой дружить.

Шофер продолжал трепать языком. Такса – дополнительная лира за каждые четыре сотни приветливых слов. Я дала ему возможность говорить без помех, наблюдая за работой сухожилий своих новых пальцев, ощущая волоски на руках, покатую длинную шею, под острым углом переходившую в челюсть. Мой кадык поднимался и опадал при каждом глотке. Непривычно и занятно после того, что ощущало мое прежнее горло. То есть горло Жозефины.

– Я знаю отличный ресторан здесь рядом, – сказал шофер, когда мы уже крутились по узким улочкам Перы. – Лучшая рыба. Скажите им, что я послал вас, скажите, что я считаю вас хорошим парнем, и вам дадут скидку. Без вопросов. Да, владелец мой двоюродный брат, но это не важно. Все равно здесь лучшая еда по эту сторону Рога.

Я дала ему на чай, когда он высадил меня недалеко от гостиницы. Не хотелось выделяться на общем фоне.

Во всем Стамбуле есть только два популярных названия, образованных от имен бывших правителей. В честь Сулеймана названы ресторан, отель и концертный зал. В честь Ататюрка – аэропорт, вокзал и торговый центр. А фото вышеупомянутого Ататюрка украшает стену за каждой кассой в магазине и над каждым банкоматом в городе, и даже отель «Султан Сулейман», перед которым рядом с турецким флагом вывесили флаг Европейского сообщества, не стал исключением. Огромный каменный монстр во французском колониальном стиле, где коктейли стоили безумно дорого, простыни крахмалили до жесткости фанеры, а каждая ванна была размером с бассейн. Мне доводилось останавливаться здесь прежде. Под одной личиной или под другой.

А теперь в запертом сейфе номера 418 лежал паспорт занимавшей его Жозефины Кожел, гражданки Турции, владелицы пяти платьев, трех юбок, восьми блузок, четырех пижам, трех пар обуви, одной расчески, одной зубной щетки и десяти тысяч евро наличными, аккуратной пачкой лежавших в вакуумной упаковке. Повезет тому мастеру, которого вызовут, чтобы вскрыть этот сейф. Он получит нежданную награду, которая теперь уже никогда не станет гонораром для Жозефины Цебулы, покоящейся в безымянной могиле на местном кладбище.

Я не убивала Жозефину.

Ее убило это тело.

Изуродовать его в отместку будет легко. Полиция в отель пока не заявилась. При Жозефине не было никаких документов, но рано или поздно они обнаружат, к какой двери подходит единственный имевшийся при ней ключ с тяжелым деревянным брелоком, упакуют в полиэтиленовые мешки и чехлы все те красивые вещи, так подходившие к каждому изгибу моего, то есть ее тела, дорогие прощальные подарки, подготовленные к нашему с ней расставанию.

Но пока в моем распоряжении оставалось еще достаточно времени.

Я обдумала возможность вернуться в номер и забрать деньги – моих пятисот лир хватит ненадолго, – но здравый смысл противился такому решению. Где, например, мне оставить свое нынешнее тело, пока я одолжу другое, – у менеджера?

Я спустилась по железобетонной рампе на автостоянку, выглядевшую даже более скучной, чем интерьер «Старбакса» в Севахире. Достав из кармана ключ от машины, я шла по подземному этажу отеля, всматриваясь в наклейки на лобовых стеклах и в номера, разыскивая нужную мне машину, нажимая на кнопку «открыть» всякий раз, когда возникала надежда, что попался тот самый автомобиль. Мне могло и не повезти. Но мой убийца оказался достаточно ленив.

Он проследил за мной до отеля и воспользовался-таки его стоянкой. На третьем подземном этаже парковки мне приветливо мигнули желтые фары серебристо-серого «Ниссана», приглашая быть как дома.

Вот она – машина, взятая напрокат человеком, пытавшимся меня убить. Я открыла багажник ключом из его, то есть теперь моего кармана и осмотрела содержимое.

Две черные спортивные сумки – одна больше, другая поменьше. В меньшей лежали белая рубашка, пара черных брюк, дешевый пластиковый дождевик, чистые трусы, две пары серых носков и дорожный несессер. Под его легко снимаемой подкладкой обнаружились две тысячи евро, тысяча турецких лир, тысяча долларов США и четыре паспорта: немецкий, британский, канадский и турецкий. Фото, при всем различии имен и фамилий, было одно и то же – с него смотрело мое нынешнее лицо.

Вторая сумка, гораздо более объемистая, вмещала в себя арсенал убийцы. Тщательно уложенные в футляры ножи и другие разного рода боевые лезвия, моток веревки, лента для маскировки лица, жесткие хлопчатобумажные тампоны и бинты, две пары наручников, девятимиллиметровая «беретта» с тремя запасными обоймами и зеленая медицинская коробка с обширным набором химических препаратов – от ядовитых веществ до сильнодействующих успокоительных. Каково было предназначение черного комбинезона из лайкры, толстых резиновых перчаток и антирадиационного защитного шлема типа «хазмат», я понятия не имела.

При этом я чуть не упустила из виду плотно набитую папку для бумаг, засунутую во внутренний боковой карман: ее край застрял в застежке-молнии, выделяясь светло-коричневым цветом на черном фоне подкладки сумки. Я открыла папку, но почти сразу захлопнула ее. Содержимое требовало более внимательного изучения, чем я могла позволить себе в данный момент.

Я закрыла багажник, села в машину, передвинула сиденье поудобнее, отрегулировала весь набор зеркал, порылась в «бардачке», но не нашла там ничего интересного, кроме карты автодорог Северной Турции, и завела двигатель.

Я являю собой полную противоположность тому, что можно ожидать от человека моего возраста, – нисколько не старомодна. Потому что живу в молодых, здоровых, красивых и полных энергии телах. Я захожу на их форумы в Интернете, танцую с их друзьями, слушаю их музыку, ношу их одежду и поедаю все, что нахожу у них в холодильниках.

Моя жизнь – это их жизнь. И если девушка с чистейшим лицом, в которой я поселилась, употребляла энергетические коктейли и средства от прыщей, то и я продолжала делать то же самое. В конце концов, она дольше и лучше знала особенности собственной кожи, ей было виднее, что носить, а что нет, и так далее. Надо идти в ногу со временем. Но ничто не могло подготовить меня к вождению машины в Турции.

Нет, турки не плохие водители. Наоборот, их можно считать первоклассными водителями, потому что только необычайная скорость реакции, умение разойтись со встречным автомобилем в считаных дюймах и непреодолимое желание выйти победителем в любой гонке помогает им оставаться в живых, мчась во весь опор по автомагистрали О-3 в сторону Эдирне. И не сказать, чтобы здешние водители не были знакомы с элементарной концепцией рядности движения, но, по всей видимости, как только большой город остается позади и дорога начинает петлять среди невысоких приморских холмов, сам по себе воздух свободы провоцирует в них какие-то животные инстинкты, педаль акселератора сама вдавливается в пол, окна открываются настежь, чтобы впустить яростный поток встречного ветра, и в голове пульсирует только одна мысль: вперед, вперед, вперед! Как можно быстрее!