Флобер - Бернар Фоконье

Прежде чем начать заниматься литературным творчеством, надо прочитать гору книг. Писательское ремесло оттачивается исключительно при чтении книг, а вдохновение приходит под впечатлением от любимых литературных образов. В пятнадцатилетнем возрасте у Флобера уже формируется творческий почерк, которому он останется верен на всю жизнь. К тому времени его литературным кумиром становится Шекспир. И все же в большей степени он восхищается Сервантесом. Его «Дон Кихот» навсегда останется для Гюстава непревзойденным примером для подражания. Не была ли «Госпожа Бовари» с ее несбыточными мечтами не чем иным, как современным Гюставу деградировавшим перевоплощением Рыцаря печального образа? Он был без ума от Рабле[19], мастерски владевшего легким и свободным слогом, с виртуозностью демонстрировавшего в своих произведениях обе грани своего недюжинного таланта: одну, основанную на «игривых» словах, соленых шутках и скабрезном юморе, и другую — на меланхолии и неврастении.

К этому времени Эрнест Шевалье уже не был единственным близким другом Гюстава, к которому он обращался в десятилетнем возрасте с предложением начать обмениваться литературными «опусами». Теперь в его жизни появились две новые личности. Впоследствии они будут дружить с Флобером долгие годы: это были Луи Буйе и Альфред Ле Пуатвен.

С Луи Буйе Гюстав учился в одном классе. Вскоре он стал близким другом будущего писателя. Так же как Гюстав, Луи увлекался литературой и поэзией. К тому же он стал автором изысканных «александрийских» стихов, одних из самых забавных и смешных во французской словесности: «К сердцу ближе, когда грудь плоская». Несмотря на тесную дружбу с Флобером и несколько успешных театральных постановок, Буйе был вынужден оставить литературное поприще. У него не было ни средств, ни времени, чтобы посвятить себя творчеству. Он был беден, и этим все сказано. Что же касается Альфреда Ле Пуатвена, то Гюстав с ним подружился немного позже. Он был старше Флобера на пять лет. Это был сын друзей семьи Флобер. Их матери обучались в одном коллеже. Впоследствии Альфред выучился на адвоката и затем, к большому огорчению Флобера, женился. Скончался же он совсем еще молодым человеком в возрасте тридцати двух лет. У него была сестра Лаура. Примечательно, что она стала матерью Ги де Мопассана…

Молодых людей, помимо всего прочего, сближала общность интересов. Все они любили над кем-то подшутить, кого-то высмеять, конечно, в словесной форме. Для того чтобы свободно упражняться в сочинении непристойных шуток, они придумали игру в «мальчика», некого неотесанного и хамоватого грубияна, который высмеивает (уже!) буржуазную глупость. Несмотря на отсутствие сексуального опыта, молодые люди в разговорах между собой с большой охотой употребляют непристойные слова и выражения.

Этот лицейский анархизм нисколько не мешает друзьям обмениваться мнениями и спорить на самые серьезные темы, в частности обсуждать литературные произведения. Шестнадцатилетний Флобер уже показывает характер и высказывает свое суждение как истину в последней инстанции: «В действительности я глубоко уважаю лишь двух людей — Рабле и Байрона[20]. Они оба — единственные, кто писал с намерением насолить человеческому роду и посмеяться ему в лицо»[21]. В то же время это не мешает будущему писателю искренне восхищаться Гюго, которого он ставит в один ряд с такими великими писателями, как Расин[22], Кальдерон[23] или Лопе де Вега[24].

Что же касается реальных женщин, то они еще остаются для Гюстава недосягаемыми существами. Встречу, произошедшую летом 1836 года, обычно принято считать самым большим эмоциональным потрясением, пережитым писателем в юношеские годы. Ее даже называют одним из самых ярких событий в его жизни, поскольку под ее впечатлением он написал роман «Воспитание чувств». Гюставу в то время шел пятнадцатый год. Семейство Флобер отправилось на летний отдых в Трувиль-сюр-Мер. В то время это был небольшой поселок: две сельские гостиницы, несколько кабинок для переодевания на пляже. Мода на купание в море еще только зарождалась. И все же некоторые отдыхающие уже активно предавались этому занятию вопреки предупреждениям врачей. Флоберы остановились в гостинице под названием «Золотой барашек». Гюстав полюбил долгие пешие прогулки вдоль морского берега. И вот в одно прекрасное утро, как он сам рассказывал позднее в «Мемуарах безумца», он увидел на пляже красную накидку, которую вот-вот собиралась смыть волна прибоя. Он поспешил поднять ее, чтобы положить на песок подальше от берега. В полдень во время обеда в ресторане гостиницы к нему обратилась молодая женщина со словами благодарности за оказанную ей услугу. У юноши от волнения перехватило дыхание. Он почувствовал себя точно так же, как Фредерик Моро в знаменитой сцене встречи с мадам Арну. «Я до сих пор вижу, как на мне остановился взгляд ее сияющих, как солнце, глаз под черными бровями, — написал он в „Мемуарах безумца“. — Женщина была статной брюнеткой с роскошными, заплетенными в косы волосами, ниспадавшими ей на плечи. У нее был греческий нос, лучистые глаза, высокие, красиво очерченные брови, а бархатная кожа казалась позолоченной. Она была высокой и стройной. На ее загорелой шее едва просвечивалась голубая сеточка вен»[25]. Гюстав не пропускал ни одного дня, чтобы не пойти посмотреть на нее, когда она, искупавшись, выходила из воды в мокром прилипшем к телу купальнике. «Мое сердце неистово билось в груди. Я опускал глаза. Меня бросало в жар, я задыхался»[26]. Однажды он едва не лишился чувств, когда увидел, как она кормит грудью своего ребенка. Гюстав влюбился так, как может влюбиться только пятнадцатилетний подросток, ошеломленный впервые увиденным перед собой обнаженным женским телом.

В «Мемуарах безумца» эту молодую женщину зовут Мария. В действительности речь идет о 26-летней Элизе Фуко, любовнице, а затем законной супруге владельца музыкального журнала Мориса Шлезингера, который был первым, кто издал во Франции произведения Бетховена. Это был родившийся в Берлине еврей, принявший католицизм, чтобы жениться на Элизе. Молодая женщина однажды уже была замужем за военным в звании лейтенанта. Долгое время оставалось загадкой, как ей удалось развестись с мужем, чтобы выйти замуж за Шлезингера. Некоторые, впрочем, считали, что докопались до истины. В самом деле, брак с лейтенантом был расторгнут еще в день свадьбы. Новоиспеченный муж набрался вина до такой степени, что решил исполнить свой супружеский долг на глазах у своих приятелей. Оказавшись неспособным справиться со столь ответственной задачей, он обратился за помощью к офицерам, присутствовавшим на бракосочетании в качестве свидетелей. Это стало причиной бегства Элизы в Париж, где ее временно приютили ее сестры. Затем ей пришлось зарабатывать на жизнь проституцией. Вот при этих обстоятельствах Морис Шлезингер встретился с Элизой. Эта история не находит подтверждения ни в переписке Флобера, ни в воспоминаниях его близких друзей. Можно сказать лишь одно: в 1836 году не так уж много было молодых разведенных женщин, которые сожительствовали с мужчинами и имели от них детей.