Пособие для внезапно умерших - Анна Фауст

Через несколько дней я снова позвонила Вадику, чтобы хоть как-то завершить гештальт. Было понятно, что он едет в машине. После дежурных расспросов о здоровье и обязательных слов утешения речь зашла о планах. И тут Вадим проникновенным голосом произнес:

– Ты знаешь, я купилсебе на Соколе квартиру, делал ремонт, ударился лбом о подоконник, и теперь у меня под обоими глазами бланши. Ну, очень плохо себя чувствую.

Когда мне врут так откровенно и беззастенчиво, я сначала зверею и только потом беру себя в руки.

– Да, – ехидно заметила я, – а еще ты шестнадцать раз упал на вилы. В общем, удачи.

Вадик больше не звонил. Я еще не один раз укорила себя за то, что была черства и не вникла в детали ушиба, но, подумав, решила, что не судьба и все к лучшему.

Господин Чаран Гхош прилетел в Непал из Нью-Йорка в начале мая на собственном лайнере, самом маленьком из четырех, принадлежавших ему. Это был частный визит, и Чаран не хотел, чтобы кто бы то ни было знал о его планах. Он остановился в Катманду в отеле «Рэдиссон» в президентском сьюте на одну ночь и уже на следующее утро, погрузившись в заранее нанятый вертолет, добрался до непало-китайской границы.

Здесь его поджидал джип с водителем – офицером китайской службы безопасности, который выдал ему специальное разрешение на посещение китайского Тибета, и в частности Кайласа.

Чаран специально выбрал такой старомодный способ перемещения для того, чтобы насладиться величием окружающих гор. Их сумасшедшая дикая красота так сильно контрастировала с оставленным всего сутки назад Нью-Йорком и как будто морально готовила к тому, что ему предстоит. Склоны были покрыты только-только распустившимися нежными цветами.

На второй день дорога резко испортилась. Растительность исчезла. Да и характер местности изменился. Джип въехал на плоскогорье. Вокруг возвышались небольшие безмолвные холмы, метров по 600 высотой.

У Чарана сильно болела голова и началась одышка, несмотря на специальные травяные таблетки от горной болезни. Он и раньше бывал в горах, но никогда – в Гималаях. Поразительно, но местность ему казалось настолько знакомой, словно он уже видел все это раньше. Ощущение дежавю еще больше усилилось, когда они наконец добрались до Дарчена – маленького нищего поселка, где и начинается паломнический обход вокруг Кайласа – внешняя кора. Здесь обычно приезжающие берут проводников, которые сопровождают их, нагруженные багажом.

Человеку, родившемуся на равнине, нужна по крайней мере неделя для акклиматизации. У горцев, всю жизнь проживших на высокогорье, количество красных кровяных телец в крови почти на треть больше. Так они справляются с дефицитом кислорода в воздухе.

Чаран год готовился к этому, тренировался каждый день в специальной камере с пониженным кислородным давлением. Потому что он хотел совершить не просто кору, а кору с простираниями[7]. А кора с простираниями снимает грехи не одной, а нескольких жизней. Так говорил Учитель Чарана Гхоша.

Чаран был молод, богат и успешен. Большинство людей ему люто завидовали. Но они даже не догадывались, какие кошмары терзают этого благополучного парня. Насколько он одинок, несчастен и невыносим самому себе. Чаран обращался к лучшим нью-йоркским психоаналитикам, но это не помогало. В своей семье он чувствовал себя белой вороной. Да и не только в семье. Отношения с женщинами были мучительными, всегда кончались одним и тем же. Чаран отлично понимал, что все дело здесь в страстях, не имеющих никакого отношения к сексу, в желаниях, которым не было объяснения и оправдания.

Несмотря на Гарвард с отличием, Чаран по убеждениям был буддист и верил в свою отягощенную карму. Учитель предлагал медитировать, и Чаран медитировал. Учитель предлагал изживать желания, мгновенно воплощая их, и у Чарана для этого были все возможности. Он воплощал и воплощал, и довоплощался однажды до того, что эти воплощения были сняты скрытой камерой с последующим шантажом. Тогда Чаран усомнился в правоте Учителя на какое-то время. Этого времени хватило для того, чтобы сходить к психоаналитикам. И, поскольку психоаналитики категорически не помогали, он решил вернуться к истокам и испробовать традиционный путь, совершить кору вокруг Кайласа, паломнический обход Горы, чтобы избавиться от грехов хотя бы этой жизни. Но, перфекционист во всем, Чаран решил выполнить кору с простираниями – то есть после каждых нескольких шагов падать плашмя и молиться. А такая кора снимает не только грехи уже нескольких предыдущих жизней, но и конечно же поможет избавлению от пагубной страсти, причины неиссякаемого стыда господина Гхоша.

И вот, переночевав в гестхаузе, который представлял собой грубо сколоченную коробку без отопления и удобств, в одной комнате с шестью другими паломниками, храпящими и стонущими,

Чаран, полностью экипированный, в традиционном фартуке для простираний, отправился в путь.

Три недели спустя, когда я уже все подзабыла, вдруг как ни в чем не бывало позвонил Вадим. Прямо из Домодедово, только приземлился, ездил в Чили и опять хочет немедленно встречаться.

Мне приятно, черт возьми. Наконец-то парня проняло. Но в глубине души меня терзает мысль, что встречаться нам бесполезно. Все равно кончится тем же самым… Эх, знал бы он…

Но мы все-таки встречаемся. Идем в ресторан и смотрим друг на друга горящими глазами. И говорим, говорим и не можем наговориться.

– Ты можешь себе представить! – Вадим выглядит потрясенным. – Со мной в группе оказался твой однофамилец. Или родственник?

Родственников точно быть не может, а фамилия у меня действительно редкая, бессарабская. Я ему как-то говорила.

– Вероятность попадания в одну группу второго персонажа с такой же фамилией ничтожно мала, а значит, это – знак, – решил Вадим.

Честно говоря, я не могу разделить этих восторгов. Какой-то человек в группе – подумаешь, событие. Но поддавшись его влиянию, я вдруг тоже начинаю думать, что это мистика, и мне на мгновение становится страшно. Такое ощущение, что меня подхватил какой-то поток и несет. Но я не очень понимаю куда.

А потом словно волной смывает все опасения, страхи и обстоятельства непреодолимой силы, и мы начинаем целоваться, говорим слова, едем ко мне. Я улетаю от его прикосновений. Мне хочется, чтобы это длилось вечно.

В сексе Вадим страстен и нетерпелив, но все происходит так быстро и часто, что больше напоминает швейную машинку. А я себя чувствую куском прострачиваемой ткани. Опять у меня ничего не получается.

Может быть теперь, когда первый накал страсти спал, мне попробовать объяснить ему… И я осторожно прощупываю почву. Но его ответы лишь усиливают безнадежность. Зря я вообще затеяла этот разговор. Есть вещи, которыми нельзя делиться.