Мир совкового периода. Четвертая масть - Игорь Черемис

***

Я сидел на ступеньках веранды и смотрел на темнеющее небо, затянутое совсем не страшными на вид облачками. В конце июня ночи короткие даже в Москве; тут ещё переводили часы на летнее время, так что день заканчивался почти вовремя. Рассвет, правда, начинался слишком рано, но для меня с учетом завтрашней поездки это было даже хорошо – не придется петлять по улочкам здешних поселков впотьмах. Этот район ближнего Подмосковья я знал очень условно, был тут считанное число раз, а конкретно в этом месте – ни разу, так что вряд ли мои знания из будущего будут тут полезны.

Через сорок лет тут будут одни особняки, утопающие в соснах; скорее всего, этот участок тоже был продан уже в девяностые кому-нибудь из новых русских. Но мне очень не хотелось упускать его – я бы скорее уговорил Аллу отказаться от своей доли в московской трешке, но забрать этот неказистый домик себе. Хотя, конечно, совсем скоро и Егорьевское шоссе, и Новая Рязанка встанут колом, не в силах вместить всех желающих попасть в Москву, а проблема пробок в восточном направлении не будет решена и накануне моего исчезновения из будущего. Но живущие здесь люди как-то с этой бедой справлялись – значит, и я тоже справлюсь. Дом, правда, не был предназначен для жизни зимой, но эта проблема была и не проблемой вовсе. Если уж жить тут круглый год, то нужно будет строить нечто новое и капитальное.

Сзади скрипнула дверь, и я оглянулся. Алла уже ушла спать, впечатленная моими страшилками про подъем в четыре утра, ради которого я даже захватил наш массивный будильник – это было одно из первых моих самостоятельных московских приобретений, способное поднять даже мертвое тело студента, который пару дней кряду играл в преферанс и пил пиво. Я надеялся, что он и завтра справится со своей задачей – не хватало только опоздать в аэропорт и упустить возможность пустить отцу Аллы пыль в глаза.

Из домика вышла Елизавета Петровна. Она куталась в теплую шаль, но решительно села рядом со мной.

– Как тебе тут, Егор? – спросила она.

– Хорошо, – я чуть пожал плечами, но вряд ли она заметила. – Природа, свежий воздух, запах сосен… у нас тоже так, если подальше от города уехать. В городе комбинатом в основном пахнет.

– Ты на нем работать будешь?

Про мой перевод мы бабушке пока не сказали, и я посчитал, что сейчас самое удобное время, чтобы ввести её в курс дел.

– Если вы про мою специальность в заборостроительном – нет, у комбината другой профиль, заборы – это сопутствующее производство, у меня там отец работает. Но я уже перевелся в другой институт, буду теперь радиотехникой заниматься...

– Ох, – вскинулась Елизавета Петровна. – И когда же ты успел?

Ну да, наша жизнь была чрезвычайно насыщенной.

– Да всю неделю бегал... но, в принципе, оказалось несложно. Программы похожие, у меня даже лишние зачеты остались, так что проблем не было. Отличники везде нужны, – добавил я с гордостью.

– Это да, вы молодцы с Аленькой, – покивала бабушка. – А она?..

Её беспокойство было понятно.

– Нет, Алла точно у себя доучиваться будет, а потом, наверное, и в аспирантуру пойдет, – озвучил я собственное предложение, которое Алла пока что не приняла.

Впрочем, ей ещё два года учиться, за это время что угодно произойдет – особенно с нашим графиком. К тому же мы уже обсуждали ребенка, и не стали исключать, что рискнем завести его где-то в районе её диплома – и сдавать легче, и от распределения отвертеться проще. Но про ребенка я решил Елизавете Петровне не говорить. Всё должно быть по порядку – сначала нужно подготовить её к тому, что когда-нибудь мы с Аллой станем мужем и женой. ну или просто сказать об этом.

Я потушил сигарету, кинул бычок в специально выделенную под это дело пустую консервную банку с водой, достал следующую, но не закурил, а начал вертеть в руках. Мне не очень нравился тот вопрос, который я собирался задать, но надо было расставить точки над «ё».

– Елизавета Петровна, а как папа Аллы пережил смерть жены?

– Алик-то? – рассеянно