Пере-mode-ка - Алекс Григгс

вышли с оружием и устроили бойню… вон смотри, даже Василий не верит этому. Вот-вот. Да же, Василий?

— Я не могу судить.

— Все ты можешь, боишься просто. Гниды.

— Оля, Оля! Ну зачем ты так. Работа у него такая. Дай обниму тебя покрепче и поцелую.

— О! Ты соскучился, Андрюш. Крепко обнимаешь.

— Тихо-тихо, Олюньчик.

— Время закончилось.

— Пора, Оль. У нас мало времени.

— Времени всегда мало, Анрдюш.

— Да, ты все знаешь лучше меня. Давай, целуй Дениса и Наташку. Скажи, что я скучаю дико просто.

— Скажу.

— Пора, у вас время, Андрей Алексеевич.

***

@kanalny Привет, это Канальный. Соскучились? А может, скоро встретимся вживую, как говорится. Не ожидали? Я сам не ожидал. У меня обычно мало гостей, тем более высокопоставленных, меня не жалуют, я ведь мелкий блоггер. Но на днях, не поверите, ко мне пришёл сам Никитенко и предложил долю в Правительстве. Я не шучу, совсем не шучу. Аж 12 %. Доказать, понятно, не могу, но смысла врать вам нет. Предложение звучит так: ты, Канальный, нам живой сейчас важнее, чем мёртвый, и так в стране все оказалось в известном месте, надо с западом отношения наладить, а тут господин Буйный хочет мяса. Твоего мяса тоже, Канальный. Поэтому, если хочешь жить, если тебе семья дорога, вылезай с нар и торгуй для нас и под нашим контролем своей рожей улыбчивой. Класс, правда?

Сказать, что это заманчиво, ничего не сказать. Кому охота сидеть в тюрьме, когда ему вдруг щедро предлагают приложиться к кормушке. Но одного не учли господа воры и жулики, что люди не идиоты, а я не кукла и не кукловод. Так что выпускайте меня, господин Павел Григорьевич, на условиях полного оправдания меня по ложным и надуманным вашим обвинениям. Я, как и многие, нахожусь в тюрьме абсолютно незаконно. Ваш главный вор и жулик умер, скоро сгинете и вы все, станете историей кровавого режима безыдейной автократии. Вы виновны в том, что людей на улице расстреливают совершенно ни за что, на ваших руках и руках ваших братков кровь людей, которые просто хотели свободы и будущего для себя и своих детей. Мы не будем молчать, как бы вам этого ни хотелось. Мы будем выходить на улицы и требовать свободы!

Ваш главный царь умер, одним негодяем меньше. Скоро, я уверен, мы с вами поменяемся местами, господа, ведь место жуликов и воров в тюрьме, а мое место пусть определяет настоящий суд и люди этой страны. Я пишу это, лёжа на своей койке, у меня ведь свободное время — дали принять взвешенное решение. Я лежу и понимаю, что лишь бы Оля записку смогла перехватить и написать вам об этом, чтоб вы поняли одно: они боятся, у них нет реальной силы. Власть здесь мы. Нелюди, убившие невинных, твари, вы меня слышите? Мы здесь власть! Мы будем свободны! Россия будет свободна!

Моя скорбь по погибшим бесконечна. Но уже скоро. Эти мрази скоро уйдут.

8 мин назад

9876 лайков 678 комментариев

***

— Ты рехнулся совсем? В войнушку решил поиграть? Рома! Какого черта?!

— При чем тут я-то?

— Ну а кто ещё шашкой махал у Никитенко в кабинете? Тебе проблем мало?

— Этот прыщ аппаратный мне пусть не указывает, что и как делать, я имею полное право, как и остальные. За мной сила.

— Кто сказал стрелять?

— Не я

— Кто?

— Да не знаю я, местные отморозки. Перепутали нахрен все. Сам же понимаешь.

— Я понимаю. Я понимаю, что нет у тебя никакой силы, раз они такое устраивают. Ты хоть представляешь, каких сил нам всем потребовалось, чтобы это все замять? А ещё он опять звонил и сказал, что раз шефа нет, то пора выпускать всех политических.

— Серьезно? Какой нам смысл? Их легче прихлопнуть в камерах и нет вопросов.

— Ром, тебе счета хочется разморозить в Испании? А на выходные в Ниццу? Выгоднее отдать пару-тройку этих клоунов туда, но с условием, чтоб они нам тут жизнь не портили. Сейчас Погладного поставим и он будет новой говорящей головой, он слабый и наш. Сейчас не время для амбиций и перетерок.

— Я чтоб Никитенко больше не видел, меня от него тошнит.

— Никитенко не дурак, Ром. Он нужный человек, соображает, что к чему. Он помогает.

— Он моложе и наглее. Помяни мое слово — с ним проблем ещё будет ого-го.

— Слушай, нам нужны аппаратчики, нам нужны те, кто делает эту работу, я другого способного не знаю.

— Прыщ он. Ладно, не важно. И что, Канального на Запад?

— Да, но недалеко, куда-нибудь в Латвию или Польшу. Пусть под надзором будет. Он кривой, с ним хрен нормально договоришься.

— Может, просто не то предложили ему?

— Я тебе говорю, что он кривой. Никитенко пробовал, вышло только хуже.

— Да, мне передали. Но Никитенко прыщ.

— В общем, сейчас цель спокойно выпустить Капустиным Канального, потом быстро сменить на Погладина, включить говномашину и выбрать Погладина через полтора года официально.

— Погладин он же клерк.

— Ну а Шутин кем был? Прекращай. Это рабочая схема, другой у меня нет.

— А премьер.

— Я думаю, что Кослапова надо ставить. Он премьером был, его знают, в президенты он уже не годится, не серьезно, но опция останется.

— Я не знаю. С Сидоровым говорил?

— Да. Он тоже не хотел, но поддерживает.

— А семья?

— Семья сказала «делайте блядь что хотите, но чтоб не было перекосов». Я считаю, что это единственный нормальный вариант.

— Веревки из меня вьёшь… ладно. Хрен с ним. Давайте Погладина.

***

— Что же вы, Андрей Алексеевич, так не честно поступили? Взяли и слили ушат помоев в Интернет. Мы к вам по-человечески, предложили сотрудничество, а вы? Не хорошо.

— Вы мне предложили стать одним из вас, а я считаю вас ворами и жуликами, я с такими людьми работать не намерен.

— Вам и не придётся, Андрей Алексеевич, не придётся.

— Интересно. Это что тогда, всё?

— Всё.

— Ну хорошо, и как?

— Что как?

— Ну как всё?

— Ну как-как. Мы снимаем с вас все обвинения и вы тихо мирно уезжаете из России вместе с уполномоченными лицами от представителей Евросоюза. Паспорт ваш заграничный будет продлеваться на основе вашей тихой мирной деятельности, желательно не политической. На родину возвращаться не советуем. Семью берегите, это самое главное.

— Ааа, вот оно чо, понятно.

— Ну раз понятно, тогда давайте не будем терять времени.

— А если я откажусь?

— В смысле откажусь? От чего откажусь? От свободы?

— Если я откажусь уезжать?

— Андрей Алексеевич, я вам