Наследство Мираль - Ирис Ленская

Машина быстро выбралась на широкую автостраду, ведущую из города на юг. Лимузин двигался мягко, в соответствии со своим происхождением, блюдя репутацию респектабельности.

Через полчаса мы миновали узорчатую ограду, подкатили к красивому бело-розовому особняку и остановились. Сдержанный мужчина, облачённый в безупречный строгий костюм, открыл дверь и помог мне выбраться.

— Добро пожаловать на виллу Lucci Verano. Вас ожидают.

Глаза вновь ослепило южное солнце, заставив зажмуриться. Чьи-то пальцы ненавязчиво придержали меня за локоть, их обладателю явно было знакомо моё состояние. Попривыкнув, я поправила очки, благодарно кивнула и направилась ко входу. Хотя назвать таким обычным словом тяжелые деревянные двери, украшенные прихотливым узором, не поворачивался язык. Их услужливо распахнул швейцар в белых перчатках, я зашла внутрь и остановилась в изумлении. Если снаружи дом просто поражал, то внутри всё оказалось ещё роскошнее. Убранство могло сравниться разве что с музеем или дворцом.

Стены большого зала отливали серебристо-розовым перламутром. Вдоль одной из них растянулся широкий кожаный диван, повторяющий очертания помещения. На нём сидели, вальяжно откинувшись, несколько мужчин в смокингах. Рядом в креслах разместились элегантно одетые дамы, занятые беседой. Всю противоположную стену занимало панорамное окно. Присутствующие почти не обращали внимания на открывавшийся чудесный вид. Я же застыла, увидев роскошный сад, в центре которого бил настоящий римский фонтан. В нём, переливаясь на солнце всеми цветами радуги, журчала кристально чистая вода.

Но от молчаливо раболепного созерцания райского уголка меня отвлекло прикосновение чьей-то руки. Молодая женщина в униформе приветливо улыбалась.

— Я Бетти. Вы, наверное, устали с дороги?

Её акцент был почти незаметен.

— Совсем немного…

— Идёмте, я провожу вас в покои.

Меня повели на второй этаж по широкой мраморной лестнице с перилами, перевитыми золочеными змейками. Направо вёл коридор, украшенный гобеленами и статуями. Около одной из многочисленных белоснежных дверей Бетти остановилась и распахнула её, жестом приглашая войти.

Я пересекла порог комнаты и от удивления снова замерла на месте. Огромное окно не во двор, а открывало вид на бухту у подножия гор. Представшая передо мной картина поражала воображение. Я много читала об Италии и видела тысячи ярких фотографий, но воочию эта красота оказалась сильнее и пронзительнее в сотни раз. Никакие изображения не могли передать дух этих мест, его неповторимую прелесть, до боли пронзающую сердце. Прав был папа, когда говорил, что всё нужно увидеть своими глазами, прежде чем составить мнение.

— Как красиво, — прошептала я очарованно.

— …ванная налево, — долетел до меня голос Бетти.

Спохватившись, я обернулась.

Просторные покои напоминали номер пятизвёздочного отеля: широкая кровать, светлый кожаный диван, шкаф с зеркальными дверцами, огромный экран в полстены. В ванной обнаружилась гидромассажная душевая кабина, оснащенная различными новомодными приспособлениями.

Бетти пообещала прийти за мной через час. Я не теряла времени. Быстро разделась и с наслаждением встала под упругие и горячие струи воды в душевой кабине. Когда же вышла, облачившись в нежный пушистый халат и вытирая длинные волосы мягким полотенцем, меня ждал сюрприз — освежающие напитки на столике и вазочка с фруктами.

Я вытащила из чемодана голубое платье с короткими рукавами и шкатулку из восточной коллекции отца, которую собиралась подарить бабушке. Надеюсь, ей понравится эта необычная вещица. Для музыкального сопровождения при поздравлении я собиралась использовать композицию собственного сочинения. Для этого и взяла с собой скрипку. Как вчера не ломала голову, так и не смогла придумать лучшего подарка. Безликий, официальный или символичный презент стал бы оскорблением родственнице, которая по-дружески протянула мне руку.

Для меня эта поездка была сродни возвращению в семью. Предстояла встреча с родными людьми — теми, кто знал и помнил папу. На празднике наверняка соберутся двоюродные братья и сёстры. Пришло время познакомиться с ними поближе. Может, мне удастся вновь обрести близких людей.

Как и обещала, Бетти явилась вовремя. За это время я успела немного освоиться и полюбоваться роскошным видом за окном.

— Идёмте, госпожа ждёт вас.

Мы вышли в коридор и свернули направо. Дойдя до его конца, Бетти деликатно постучалась в отделанную позолотой дверь и, получив разрешение, открыла.

Эта комната была под стать всему остальному, что я видела в этом чудесном, волшебном особняке. Пол покрывал толстый светло-розовый ковёр, на стенах висели картины в роскошных багетах, а с полотен на меня смотрели благородные несовременные лица.

Справа от входа в изящном, украшенном резьбой и напоминавшем трон кресле восседала величественная пожилая женщина. Её изборождённое морщинами лицо расплылось в приветливой улыбке.

— А вот и наша Эльмира! Подойди же, cara[1]! Дай-ка погляжу на тебя поближе... — мягко проговорила Диана, жестом приглашая подойти.

Я, внезапно ощутив сковывающую робость, сконфуженно повиновалась. Бетти придвинула стул, так что он оказался рядом с господским.

— …Садись, девочка. А ты повзрослела, — рука Дианы легла на моё плечо. — Как живёшь без папы? Тяжело приходится?

Плакаться и жаловаться не хотелось. Зачем? Ей и так, наверное, всё обо мне известно.

— Поначалу было сложно, — с мукой в голове признала я. — Прошло три года, но я по-прежнему ловлю себя на том, что говорю о нём в настоящем времени.

Я подняла взгляд от своих рук, которые рассматривала, и встретила проницательный взор выцветших зрачков.

— А он и не умер, Эльмира. Александр жив, пока мы помним о нём.

В голосе Дианы прозвучало столько искренности, что я растерялась.

— Вы хорошо его знали? Мы же так редко виделись…

Она погладила моё плечо.

— Знала и любила как родного. Среди остальных племянников и племянниц твой отец — самый необычный человек, увлечённый, влюблённый в свое дело. Интересный, начитанный собеседник, он знал десятки языков. И никогда не гнался за роскошью. Ему претила страсть к наживе… — она умолкла, так и не убрав руку с моего плеча.

Какая же она, оказывается, проницательная. «Человек не должен быть рабом вещей», — частенько говорил отец. Диана, безусловно, хорошо его знала. Но как же он мало рассказывал о ней! Я почти ничего не слышала и, возможно, отчасти из-за этого испытывала сейчас острое смущение.

Несколько минут двоюродная бабушка сидела, словно в трансе, перебирая мои волосы, а затем пробормотала:

— …У тебя доброе сердце, девочка. Но никогда не забывай, благими намерениями вымощена дорога в ад. Не рассказывай никому, не делись секретами...