Горький привкус счастья - Алла Демченко

И только две последние фотографии повергли Красникова в недоумение. Он долго не мог оторвать от них взгляд, словно до конца не верил глазам. Снимок явно сделан на какой-то вечеринке. В глубине зала возле высокого тощего мужчины стоял Стрельников, а вот на переднем плане была во всей красе… Лера.

За время, сколько они не виделись, казалось, двоюродная сестра стала еще стройнее и выше. Белокурые волосы беспорядочно спадали на плечи, но в этом беспорядке была вся привлекательность. Слегка увеличенные губы расплылись в улыбке, обнажали ровные белые зубы. Он понимал мужчин, теряющих голову из-за таких женщин. Эх, если б не родственные связи. Но сколько в своих грезах он укладывал в постель женщину, так похожую на Леру.

Последний кадр сделан на даче. И если на предыдущей фотографии Стрельников мог, чисто случайно, оказаться рядом с Лерой, то на даче Акулиных случайных людей не бывает. Кого-кого, а родного дядю Красников знал, как никто.

Молодой человек, в джинсах и рубашке навыпуск, стоял вполоборота. Не узнать Стрельникова было невозможно.

Красников еще раз просмотрел фотографии и аккуратно положил в папку. Никакой любовницы у Стрельникова нет. Но представить Леру в роли жены Красников, как ни старался, не мог.

* * *

– Павел, надо было тебе возвращаться домой вместе с Лерой.

Софья Петровна чувствовала себя виноватой. Зачем она позвонила внуку? Не умерла ж. И даже если б и умерла, то ничего из ряда вон выходящего не случилось бы.

– С Лерой получилось некрасиво. Отправил домой на ночь глядя одну. Могла б остаться здесь. Павел, ты меня слышишь?

– Лера тебе не понравилась.

– При чем здесь это?

Действительно – при чем? Разве десять лет назад он слушал Софью? Нет, конечно. Павел потянулся в старом кресле. Он не хотел признаваться себе, что в душе рад, что Лера сама приняла решение вернуться в город без него. И вообще, напрасно он ее привозил. Софья здесь ни при чем.

Он любил оставаться на ночь в этом доме. Любил долго лежать в постели, прислушиваясь к ночным шорохам за окном. И обязательно включал во дворе фонарь, чтобы тени от веток колыхались на стенах. Думалось в такие минуты на удивление очень легко, и решения принимались самые правильные. Ближе к полуночи радио начнет транслировать классическую музыку, и тогда он уснет.

Софья Петровна не спеша накрывала на стол. И Стрельников вдруг подумал, что все это ерунда: и тревоги, и все дурные предчувствия – только плод его воображения.

– Летом обещали родители приехать. Сделаем ремонт. Я отпуск возьму. Софья, сколько лет этому дому?

– Ближе к столетию. Почти мой ровесник. У тебя неприятности?

Павел не ответил. Софья приоткрыла фрамугу и закурила прямо в гостиной, стоя у окна.

– Мне Лена на днях звонила и тоже говорила, что собираются приехать. Правда, не факт, что приедут.

Невестку Софья не любила. Елена раздражала ее своей женской удачливостью. Павел во многом был похож на свою мать, такой же высокий, статный, даже красивый. Но уверенность в себе, обоснованность, надежность, породистость – все лучшее, что было у него, по мнению Софьи Петровны, досталось внуку от ее рода.

Сизый, похожий на осенние облака дым медленно пополз за окно. Софья с нежностью смотрела на седеющего внука, пытаясь в очередной раз понять, когда он умудрился вырасти. Казалось, совсем недавно, всего на год ей подбросили Пашку, а годы-то пролетели. Вся ее жизнь пролетела.

Софья Петровна Стрельникова в молодости исколесила почти всю страну, неся на плечах светлые идеи коммунизма. В вечной спешке, за проверками, докладами, отчетами, она и не заметила, как у нее не стало семьи. Сын незаметно, словно между делом, вырос. Вначале Суворовское училище, потом академия, первая любовь и женитьба на Елене, а дальше – служба Родине. И приедет ли ее сын этим летом – вопрос пока открыт.

Своего мужа Софья ни в чем не винила. Даже порой удивлялась его терпению. И ушел он в другую семью как-то незаметно. Собрал вещи, которых оказалось не так уж и много, сложил стопками книги…

Плакать в подушку и горевать Софья не умела. Окунулась с головой в работу и как-то пережила потерю единственного любимого мужчины…

За верность долгу и преданность коммунистическим идеям Софье Петровне высокое руководство выделило квартиру почти в центре Москвы. Престижное жилье она с трудом, задействовав все связи, обменяла на десять соток земли в Подмосковье. Сколько ни уговаривали подруги отказаться от затеи, но Софья настояла на своем. Так в поселке, рядом с дачей генерала Горского, появился дом Софьи Стрельниковой. А спустя несколько лет в нем прописался шестнадцатилетний Павел. Софья, толком не вырастившая сына, такому повороту событий не обрадовалась. Но вопрос не обсуждался. Подполковник Стрельников не мог таскать за собой по гарнизонам сына накануне поступления в вуз.

Софья Петровна, которая и видела-то внука до этого раз в год, свободу юноше не ограничивала, с опекой не усердствовала и единственное, что строго-настрого запретила, так это называть себя бабушкой. Столько лет прошло. Павел уже начал седеть, а она так и осталась Софьей.

– Да, ремонт не лишний. Будет где бегать моим правнукам, – вернулась к разговору Софья.

– Не начинай.

– Разве я сказала, что хочу, чтобы безмозглые, длинноногие дети носились в моем доме?

– Софья, где ты видела детей с мозгами?

– Правильно. Откуда взяться мозгам, если интеллект передается от матери? Вот я и говорю – будут у меня правнуки только красивые и длинноногие. Всем в мать.

Ну, конечно, он сразу догадался, что Лера не понравилась Софье, как в свое время не понравилась Ирина.

– Софья, ты просто сама мудрость. Вот я в кого удался.

Павел, еле сдерживая смех, поднялся со скрипучего кресла, обошел вокруг стола и поцеловал свою старенькую Софью. Короткие волосы, хранящие знакомый запах табака и духов, защекотали его лицо.

– Ты, Павел, удался в свою мать. А мудрость, да будет тебе известно, приходит со старостью. А бывает, что старость приходит одна. – Софья сделала последнюю затяжку и выбросила окурок за окно. – Пойдем ужинать.

* * *

Подперев кулаками подбородок, Саша бездумно сидела в ординаторской. Ей было плохо с самого утра. И так будет еще завтра и послезавтра. И только потом станет легче. Жизнь войдет в привычное русло, и все станет на свои места. Осталось пережить несколько дней. Она знала об этом с того момента, как Стрельников зашел в гостиную.

– Александра Ивановна, вас к телефону.

К городскому телефону, стоящему на посту под неусыпным глазом дежурной медсестры, звали редко. Все, еще в прошлом веке, перешли на мобильную связь, а пациенты и их родственники, если надо, звонили прямо в ординаторскую. Из близких людей у нее было только два человека: Софья и Степанков. Из родных – мать. Но та звонила редко и только вечером.