Советский Голем - Михаил Самуилович Агурский

технического прогресса. Они могут выбирать лишь из того, что им предложат ученые и инженеры, т.е. советская технократия. Только на основе их предложений, на основе их рекомендаций определяются основ­ные направления развития экономики.

Можно поэтому утверждать, что élan vital советских про­изводительных сил является ни армия, ни промышленная бюро­кратия, а технократия. Но технократия действует в конкрет­ных условиях советского общества, где военные интересы имеют абсолютный приоритет. Поэтому технократии очень трудно или невозможно добиться финансирования тех или иных наиболее сложных идей и проектов, кроме как обеща­нием использовать полученные результаты в военных целях, даже если сама армия и не выступает инициатором того или иного новшества. Таким образом, роль армии сводится к функции мощного катализатора советской экономики, но не к роли движущей ее силы.

Благодаря присутствию этого катализатора, технократия ока­зывает постоянное давление на бюрократию, сопровождающе­еся шантажом, согласно которому СССР проиграет гонку во­оружений и войну, если только в то или иное предлагаемое новшество не будут вложены требуемые средства. Таким обра­зом, технократия милитаризует почти всю свою деятельность, даже если она и не направлена на непосредственное создание орудий разрушения. Для любого новшества подыскивается стратегическое оправдание, и если оно не находится, то отбра­сывается учеными и инженерами на ранних стадиях разра­ботки. Но если у технократии оказываются вдруг иные сред­ства получить бюджеты, она вовсе не обязательно использует в своих аргументах военные интересы. В самом деле, где это удается, она это и делает. Но ввиду абсолютного приоритета военных интересов в СССР, делать это ей трудно. Таким образом, хотя большей частью динамика советских производи­тельных сил действительно определяется военными интереса­ми, технократия оказывается движущей силой милитаризации советской экономики, создавая непрерывно новый военный потенциал во всех областях, который сама армия не могла бы планировать.

Давление создается, главным образом, учеными и инженера­ми, ищущими точки приложения своей деятельности, возмож­ности повысить свой статус, ученую степень, получить новую должность, штаты и т. п. Во многих случаях их инициатива поддерживается также промышленными администраторами, делающими карьеру на успешной реализации того или иного изделия.

Выгодная идея, во время подхваченная специалистом, поз­воляет ему быстро выдвинуться на работе, защитить ученую степень, возглавить лабораторию, отдел, институт и т. п. Про­исходит подлинная охота за идеями.

Поскольку, однако, защита подобных идей перед руковод­ством может производиться лишь путем ссылки на междуна­родных соперников, то внутренняя динамика научно-техни­ческого прогресса в СССР, определяется быстрым подхватыва­нием технократами именно иностранных технических идей и пропагандированием их в ССОР как жизненно важной необхо­димости для укрепления советского военного и стратегического потенциала.

Федосеев подтверждает эту общеизвестную истину. В СССР, говорит он, разработка оригинальных конструкций, не связан­ных с подражанием западным образцам (в основном американ­ским) не только не поощряется, но и прямо препятствуется. «Только очень и очень немногие разработчики, — говорит Фе­досеев, — рисковали разрабатывать что-то свое, оригинальное. Это хоть и поощрялось на словах, но на практике существо­вало страшное недоверие к своему новому. Поэтому из-за есте­ственной мелкой ошибки или опоздания в оригинальной раз­работке разработчика с позором снимали с поста, и карьера его кончилась» .

«Мне было непонятно это стремление, — говорит далее Фе­досеев, — к копированию зарубежной техники и всяческое его поощрение вместо внимательного содействия развитию соб­ственной отечественной мысли и техники».

Тот же Федосеев, сам того не осознавая, воспроизводит ме­ханизм давления снизу вверх, т.е. внутреннюю динамику со­ветской экономики. Он дает следующую схему внедрения новой военной техники:

1) получение сведений о новой технике или получение ее образца;

2) два-три года, по его словам, уходят на то, чтобы военные и партийные организации осознали значение новой тех­ники;

3) год-два уходят на получение правительственного решения;

4) два-три года занимает пуск в производство;

5) год-два уходит на принятие на вооружение.

Как видно из этой схемы второй и третий этапы означают не что иное, как постоянное давление на «военные и партийные организации» со стороны специалистов. Ибо если бы эти орга­низации были убеждены в необходимости такой техники, они бы не стали три года «осознавать» ее важность. Ясно, что де­лают это они только под давлением. Такое давление почти всегда безошибочно, ибо самый жесткий консерватор сопро­тивляясь ему, рискует оказаться в опасном положении чело­века, выступающего против интересов обороноспособности СССР — аргумент неотразимый.

Карл Шпилман отмечает, что наиболее динамичной силой являются не чиновники министерств, а именно конструкторы. В самом деле, — говорит он, — если для какого-либо КБ будет потеряна возможность начать разработку нового самолета или ракеты, то это будет большим уроном для этого КБ, в то время как для министра это весьма безразлично, ибо какой бы само­лет не был разработан, он все равно будет производиться его министерством, и заказ от него никуда не уйдет. Таким обра­зом, даже чиновники министерств могут скорее оказывать сдерживающее влияние на конструкторов и ученых, являю­щихся двигательным нервом гонки вооружений.

Внутренняя динамика милитаризации советской экономики может быть продемонстрирована на двух примерах, а именно на примере разработки стратегического оружия и на примере автоматизации производственных процессов. Механизм их оди­наков и соответствует тому, что мы видели в схеме Федосеева. Различие лишь в уровне лобби, заинтересованного в том или ином новшестве.

В любопытном «романе» Битва Николая Горбачева, одобрен­ном и изданном Воениздатом, и даже выставленном неудачно на соискание лит. премии РСФСР, показано, как проводилась в жизнь идея создания антиракеты, одного из самых про­жорливых видов оружия, и при том настоящего «кота в мешке», которое никому не может дать уверенность в том, будет ли оно эффективно во время войны. Ведь такие системы пред­назначены лишь для одноразового пользования и любая ошиб­ка, любой сбой может привести к фатальным последствиям. Разумеется, всегда можно провести блистательные испытания антиракеты в мирных условиях. Но такие испытания не­избежно будут проведены в намеренно облегченных условиях. Противник может всегда применить в боевой ракете какую-либо новинку, которая сможет повысить ее защиту от обна­ружения и т. п. Но создание и поддержание такой системы стоит колоссальных средств.

По Горбачеву создание антиракеты начинается с письма группы маршалов в ЦК КПСС, в котором утверждается, что та сторона, которая создаст первая антиракету будет дикто­вать свои условия — «теперь в мире в условиях производства глобальных ракет тот будет обладать силой, будет на «коне», кто первый поставит на «стартовый» стол антиракету». Пред­ставитель бюрократии, заместитель председателя СМ СССР, который проводит совещание в ЦК, посвященное разбору письма маршалов, говорит: «речь идет о письме группы марша­лов в ЦК — назрела... крайняя необходимость создания про­тиворакетной системы. Доказательства — бурное развитие и накопление стратегических ракет в ряде стран агрессивных блоков Развитие ракет ставит под сомнение значение в бу­дущем