Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин - Алексеев

Ляпиковым таскали кроватки. Начальник отдела и его заместитель пыхтели под грузом кубиков.

Впервые за время своего существования коллектив проектантов работал.

1965

Лимон

Главбух Кочетов услышал перебои в сердце. А может, это ему только показалось. Но врач, видимо, услышал их тоже и выдал Кочетову больничный.

Кочетов лежал в толстом боксерском халате и наслаждался заслуженным отдыхом. Он бесцельно глядел в потолок и ждал кого бог пошлет.

Бог послал Абдулова — заместителя Кочетова по работе. Абдулов сообщил, что, несмотря на болезнь начальника, бухгалтерия продолжает работать, что коллектив мысленно с ним и что у Марии Николаевны родился внук.

Потом Абдулов рассказал две новые сплетни, три старых анекдота и стал прощаться. У двери он хлопнул себя по лбу, полез в карман, вручил Кочетову большой пупырчатый лимон и ушел.

Кочетов вытер лимон рукавом халата и задумался.

— Зачем Абдулов принес лимон? Может, просто так? Нет, просто так не бывает! Просто так никто ничего не делает… Бердяев, помню, купил лотерейный билет. Просто так, говорит, купил. А потом выиграл по нему утюг! Да-а, просто так ничего не бывает…

Кочетов снова вытер лимон рукавом. Посмотрел его на свет. Понюхал. Пахло лимоном.

Кочетов забегал по комнате.

— Ну зачем, зачем он его купил? А может, он и не покупал? Может, ему профком поручил, а он, подлец, за свою инициативу выдает? Ну, мы его сейчас расковыряем!

Он нервно завертел диск телефона.

— Алло! Мне товарища Бобруйского! Семен Семеныч? Кочетов тебя беспокоит. Ну, спасибо тебе и всей общественности твоей, уважили старика… Лимончик первый сорт!

— Какой еще лимончик?

— Да вот он лежит, желтенький, спеленький.

— Слушай, Кочетов, а ты чего на больничном? — поинтересовался Бобруйский. — С головой нелады?

— Да нет, сердце у меня пошаливает.

— Тогда слушай. Не посылали мы тебе лимона. У меня, вот, ведомость по разделу «Человеческое отношение профкома к людям». Тут все записано: Урушадзе — конфеты «Золотой ключик» посылали, Буркиной на свадьбу — часы с кукушкой, вахтеру к шестидесятилетию — сочинения академика Павлова. А тебе не посылали. Но ты у меня запланирован, ты жди, слышишь?

Кочетов швырнул трубку на рычаг.

Лимон был. Ясности не было.

— А может, у Абдулова неприятности? — тоскливо гадал Кочетов. — Может, поддержки ищет? Лимонами задабривает?

Он снова быстро набрал номер.

— Отдел кадров? Фролов? Кочетов тебя беспокоит. Слушай, что там, говорят, у нашего Абдулова обнаружилось? Неполадочки какие-то, говорят, в анкете? Графы, говорят, какой-то не хватает?

— Кто говорит?

— Да так, некоторые.

— Не слыхал. Но, может, у тебя на него чего-то есть?

— Нет-нет, у меня на него ничего…

За три часа Кочетов придумал, проверил и отверг двенадцать объяснений поступка Абдулова. Лимон горел на столе. Он был похож на гранату «лимонку», готовую взорваться.

— Почему у него были такие глаза? — стонал Кочетов. — Как будто жалеет меня! А чего ему жалеть своего начальника? Ой, понял! Понял: я уже не начальник! Я болею, а он, гад, мое место занял!

Перебои в сердце участились. Кочетов принял валидол и набрал номер. Зажав нос двумя пальцами, он прогнусавил не своим голосом:

— Попросите, пожалуйста, главного бухгалтера Абдулова.

— Абдулов не главный. — прощебетала секретарша. — Главный у нас Кочетов. Только он сейчас болен.

— Болен! — обрадовался Кочетов. — Это хорошо! То есть, я хотел сказать…

Он опустил трубку и заплакал. Больше версий не было.

Ночью в квартире Абдулова зазвонил телефон. Абдулов в испуге схватил трубку и услышал измученный голос:

— Слушай, зачем ты принес лимон?

— Какой… лимон? Прекратите хулиганить!

— A-а, вот ты как заговорил… Не узнаешь вроде, что это не хулиган, а твой главный бухгалтер!

— Сергей Петрович? Ох, извините, я спросонья… Что случилось?

— Это я хочу понять — что? Ты зачем принес лимон?

— Как зачем? Просто так…

— Нет, — жалобно прошептал Кочетов, — просто так не бывает! Зачем, а?

— Ну, скажем, для поднятия настроения…

— Для поднятия настроения? — ожил Кочетов. — Так бы сразу и сказал! Теперь все ясно, теперь все понятно! Спасибо тебе, друг, спасибо!

Кочетов кружился в давно забытом вальсе по комнате, гладил шершавые бока лимона и пел:

— Для поднятия настроения, настроения, настроения! Теперь мне все ясно, все ясно, все ясно!

Он пошел на кухню.

Налил стакан чая.

Отрезал ломтик лимона.

Положил его в стакан.

Поднес стакан ко рту.

И застыл.

— А зачем ему вдруг понадобилось поднимать мое настроение? А?! — застонал Кочетов.

И бросился к телефону.

1966

Очень давняя история

Знаете ли вы, откуда у Жирафа пятна? Нет? Тогда слушайте.

Когда-то, много-много лет назад, у Жирафа совсем не было пятен. У него была чистая и светлая шкура цвета солнечных лучей. И все звери очень любили и уважали Жирафа за то, что он такой большой и чистый.

Не любил Жирафа только старый Крокодил. Обыкновенное зеленое пресмыкающееся. Всю свою жизнь он прожил в грязном иле и терпеть не мог всего светлого и солнечного. Когда стройный и чистый Жираф проходил мимо его болота, Крокодил злобно шипел:

— У-у-у, чистюля! Боишься замарать свою шкуру? А мы тут должны в грязи копаться! У-у-у, интеллигент!

А однажды Крокодилу показалось, что Жираф смотрит на него свысока. Этого уже Крокодил вынести не мог. Он заскрежетал зубами и сел писать письмо.

— Жираф — верхогляд! — писал он. — Жираф — тунеядец! У Жирафа родственники в джунглях. А еще Жираф хулиганит и плюется в общественных местах. И значит, он вовсе не Жираф, а Верблюд.

И подписался: «Доброжелатель».

Вот и пришлось Жирафу доказывать, что он не Верблюд. А сделать это оказалось непросто. Знаете, почему? Потому что письмо Крокодила попало к Попугаю. К тому самому Попугаю, который повсюду кричал, что «Попка-дурак». И надо вам сказать, это не было просто популярной в тех краях самокритикой.

Попугаю Жираф сразу не понравился. Потому что хоть и сидел Попугай на высоком шестке, а Жираф все равно был на голову выше.

Жираф возмущался, что все в письме лживо, что от письма за сто шагов несет грязным болотом, что это каждому дураку ясно. Но Попугай сказал, что не каждому.

— Раз пришел сигнал, — сказал Попугай, — надо отреагировать.

Видит Крокодил: реагируют. Совсем он тогда разошелся, стал бить хвостом, грязью Жирафа забрызгивать. Крокодил брызжет грязью, а Попугай за ним повторяет. Крокодил брызжет, а Попугай повторяет:

— Верхогляд!

— Тунеядец!

— Развратник!

— Хулиган!

— Модернист!

Вот так и запятнали Жирафа.

С тех пор прошло много лет. И все убедились, что Жираф не был ни в чем виноват. Ему выдали справку о том, что он совершенно не запятнан. И еще выдали бутылочку пятновыводителя.

Крокодила строго наказали и выслали