Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин - Алексеев

в гости, будем ряды. У меня тяжелый случай нервного расстройства, осложненный всеобщим маниакальным психозом!

…Через неделю, выписывая Сашу из клиники, врач-психиатр с удовлетворением подтвердил, что хотя Саша и не специалист, но первичный диагноз он поставил абсолютно верно.

1967

Бессонница

Зуев спал беспокойно. Зуеву снились сны.

Вообще-то сны снятся всем людям, но у Зуева они были совсем особенные. Во-первых, он видел их постоянно, каждую ночь. А во-вторых, сны его были цветные, долгие и остросюжетные. Так что, можно сказать, Зуеву снились полнометражные художественные фильмы, как будто, ложась спать, он не выключал телевизор, а продолжал смотреть его всю ночь.

Разница заключалась лишь в том, что Зуев не мог выключить этот свой ночной телевизор. Да и не хотел. Потому что его сны-фильмы были по-настоящему интересны и увлекательны. А самое главное, сны Зуева были глубоко жизненны и злободневны, какой бы сферы они ни касались.

В этих снах художественно решались, а точнее, остро ставились, требуя серьезного разрешения, вопросы производства, где Зуев работал в отделе снабжения. Место скромное, но очень ответственное — некий эпицентр, в котором сходились все проблемы бесхозяйственности и безответственности, головотяпства и очковтирательства.

В этих снах с большой достоверностью отражались и вопросы общественной жизни. Ведь Зуев был членом месткома и по мере своих сил боролся за справедливость, восставая против показухи и зажима критики, шумел при нечестной раздаче путевок и премий.

Наконец, в этих снах с глубоким знанием дела рассматривались и семейные проблемы. В них был неизменно внешне привлекательный, но спорный по части жизненной позиции образ жены, упрекающей мужа в том, что он наивный неудачник, не добившийся достойного места под солнцем. И весьма современный образ взрослого сына, осуждающего отца, который уступил очередь на квартиру более нуждающемуся сотруднику. И по-настоящему драматичные сцены распределения скромного семейного бюджета с центральной дилеммой: купить джинсы дочери или на ту же сумму отдохнуть всей семьей у моря.

Зуев рассказывал свои сны родным и знакомым. Они слушали эти ночные повести, затаив дыхание, а потом пересказывали их своим знакомым и родственникам. Только жена иногда пыталась внести коррективы в сцены семейной жизни. Но Зуев был непреклонен и не позволял искажать правду сна.

Так он и жил: в трудах и заботах, в проблемах производства и хлопотах по хозяйству, в месткомовских баталиях и домашних скандалах, а главное — в ожидании той блаженной минуты ночи, когда на его смеженные ресницы тихо прилетит новый увлекательный сон…

Все изменилось в тот день, когда слухи о феномене Зуева докатились до научно-исследовательского института сна и сновидений. Зуева пригласили туда, и два доктора с одним кандидатом в течение трех часов перекрестными допросами пытались разоблачить его и выудить признание, что все им рассказанное он увидел вовсе не во сне, а по телевизору. Или вычитал в книжках. Или наблюдал в театре. Но вскоре ученые были вынуждены сами признать свое поражение: ни по телевизору, ни в книжках, ни в театре не было и в помине таких интересных и достоверных историй на современную тему.

Тогда Зуеву предложили работу в научном институте. Сначала он отказался. Потому что как бы там ни было, и он любил свою работу и свой коллектив. Но потом согласился. Потому что науку он тоже любил и очень уважал.

Да и предложенная работа была весьма необычной. Зуев должен был приходить в институт в половине двенадцатого ночи и… ложиться спать. Спать и видеть сны. Так и называлась должность, введенная специально для него, — «сновидец». А все остальное делали сами ученые: обкладывали и обвешивали Зуева датчиками, фиксировали показания приборов, вели журналы наблюдений, следили за пульсом и дыханием феномена, пытаясь по их изменениям вычислить моменты кульминаций в сюжетах сновидений..

Наутро отлично выспавшийся Зуев отправлялся домой. А не смыкавшие всю ночь глаз ученые оставались на своем научном посту и, подкрепившись холодным кофе, принимались выкраивать из полученных данных будущие диссертации.

Жизнь Зуева волшебно изменилась. Как смутный сон, вспоминал он теперь свой отдел снабжения, ругань с поставщиками, брак и липовые отчеты, нервные заседания месткома. Давно забыты были и прежние упреки жены: теперь уж его никак нельзя было назвать неудачником, не нашедшим достойного места под солнцем. Да и платили в науке получше, чем в отделе снабжения.

А тут еще, как и следовало ожидать, Зуевым заинтересовались писатели и драматурги. Сюжеты его сновидений легли в основу книг, фильмов и спектаклей. С одной стороны, это значительно повысило их художественный уровень. А с другой стороны, это значительно повысило и семейный бюджет Зуева — он, естественно, стал везде соавтором. Так что уже не было проблемы в совмещении отдыха всей семьей у моря с покупкой джинсов для дочери и кооперативной квартиры для сына.

Ночная работа и полная свобода днем дали также Зуеву возможность для значительного повышения собственного культурного уровня. Он часто ходил в театр, прочел много книг и уже подумывал о том, чтобы начать писать самому. Без соавторов.

Все было хорошо. Зуев спал. Ученые строчили диссертации о феномене. В семье царили мир и достаток.

Плохо было лишь одно: к Зуеву пришла бессонница. Нет, не в том смысле, что ему не спалось. Бессонница заключалась в том, что он теперь спал без снов.

Правда, это мало что изменило в его жизни. Из института его не уволили. Потому что, если начать увольнять каждого, у кого не хватает данных для работы в науке, так можно уволить пол-института. Закаленные ученые тоже стойко перенесли этот удар, продолжали нести вахту у спящего Зуева и строчили диссертации на новую тему: о феномене исчезновения феномена. Так что и на работе, и дома все были всем довольны.

Печален был только Зуев. Как мечтал он снова увидеть сон — хоть какой-нибудь, хоть малохудожественный, хоть короткометражный! С какой надеждой он каждую ночь укладывался на свое научное ложе! Как крепко он закрывал глаза, как тщательно смежал он ресницы в ожидании, что вот, сейчас, на них прилетит, как прежде, сон…

Но сны не прилетали. Зуеву больше никогда ничего не снилось. Зуев спал спокойно.

1982

Юная смена

На семейном совете было решено, что Вовочка Мякин должен учиться. Так сказал папа. Учиться в медицинском институте. Так сказала мама. Учиться на врача-кожника. Так сказал дедушка. Потому что дерматологам хорошо: их не вызывают по ночам, и больные у них никогда не умирают, но и никогда не выздоравливают. Так сказала бабушка.

И семья решила действовать.

Ранним солнечным утром ректор медицинского института профессор