Стихийный рынок, или История одного пса - Альберт Равилевич Загизулин

этаж из двух. За каждой дверью по сторонам находились такие же типовые комнатушки, как и та, в которой жила Марина со своими тремя детьми. Пройдя половину коридора Марина добралась до общей кухни. Дверь в это помещение отсутствовала, был лишь проём. Внутри стояли два стола и четыре электрические плиты, две из которых были неисправны, но на тех, что ещё функционировали, шипели и кряхтели сковороды и кастрюли. Три женщины стояли у стола и что-то громко обсуждали.

–О, Маринка пришла! – сказала самая высокая барышня, – Тань, а ну давай!

Пухленькая маленькая девчушка, чей возраст выдавало лишь лицо, схватила со стола стопку, до краёв наполненную водкой, и спешно понесла её Марине, которая стояла в проходе так и держа перед собой тазик с грязной водой. Марине пришлось присесть, чтобы Таня дотянулась рюмкой до её рта и беспощадно влила туда всё содержимое до последней капли. Марина сморщилась и тут же выпрямилась. Воде из таза требовалось ещё два миллиметра, чтобы сбежать на пол, но Марина всё контролировала.

–Ну что ты, скоро? – спросила высокая барышня, доставая из кармана халата пачку сигарет.

–Еще минут десять, сейчас Сашку уложу и к вам, не разбегайтесь.

–Да мы и не думали так-то, – подала голос средняя из трёх – тут вообще-то еще литр только отрыли как бы, вот. – сказала она, указав на бутылку.

Высокая барышня взяла сигарету фильтром в рот и нагнулась над электрической плиткой вжав в неё другой конец сигареты. Заклубился лёгкий дымок, барышня вынула сигарету поместив её меж двух пальцев одной руки, а второй рукой щёлкнула себя щелбаном по горлу и подмигнула Марине, указав сигареткой на настенные часы, которые показывали половину первого ночи. Марина в свою очередь улыбнулась и пошла дальше, в конце коридора её ждал общественный балкон, который представлял собой площадочку из сваренных меж собой арматур и кое-какой оградки из той же арматуры. Сделав один полушаг на этот балкон Марина перевернула надоевший ей тазик и вылила его содержимое в темноту.

2.2. Хрящ.

Бора окатило тёплой водой. От неожиданности он дёрнулся всем телом и почувствовал, что его хвост и передняя лапа свободны. Собаки, державшие его до этого, испугались то ли воды, то ли шума, который она создала проливаясь и отпрянули от Бора в таком ужасе, что двое из них даже повалились на бок быстро перебирая лапами, но тут же поднялись и разбежались, остался стоять лишь бежевый пёс с черными пятнами на трёх лапах из четырех, он единственный находился достаточно далеко чтобы понять, что это не Бор окатил всех водой и издал этот шум. В ту же секунду, как Бор почувствовал, что свободен, он рванул в сторону бежевого пса раскрыв пасть и схлопнул её почувствовав, что достаточно близко. Бежевый пёс взвыл и убежал из этого тупика ещё быстрее чем его сообщники, а Бор почувствовал в пасти тёплую жидкость и инородное тело. Языком Бор вышвырнул это нечто из своей пасти и оказалось, что он откусил бежевому псу кончик уха. Обнюхав этот крохотный кусочек мохнатой хрящевой ткани, Бор рухнул на мокрую землю, от которой исходил пар, и потерял сознание.

2.3. Подвал.

Пар всё еще шел от земли вокруг Бора, когда он очнулся. Прошло буквально несколько секунд, смешанный запах всех участников собачьей стаи еще не развеялся. Бор поднялся на три лапы, но стоять твёрдо могли только две из них, кое как он сумел отряхнуться от воды и попытался сдвинуться с места. Было тяжело, но он сумел покинуть место битвы и поковылял в обратном направлении, не узнавая местности, по которой совсем недавно так уверенно бежал. Пройдя буквально пару кварталов, он увидел спуск в подвал здания, спустился по ступеням вниз, вылизал все свои раны и уснул на несколько часов.

Проснулся Бор от звуков приближающихся шагов, сил подняться у него не было, ломило всё тело, подушечки на задней лапе покрылись бордовой корочкой с песком, а рваная рана на передней лапе еще слегка сочилась кровью сквозь свернувшуюся юшку. В подвал в полуразвалочку спускался человек в оранжевом жилете потряхивая связкой ключей в левой руке.

–Здрасьте, гости! – сказал человек остановившись примерно на середине спуска, – не дергайся, я на минуту.

Бор, сам не понимая как, резко вскочил, но ему не хватило ни сил, ни смелости рвануться на выход из подвала. В страхе он прижался к стене подняв две больные лапы и не сводил глаз с человека. Тот в свою очередь очень медленно двинулся в сторону двери в подвальное помещение и просунул в замочную скважину один из ключей со своей связки, открыл дверь и вошел внутрь. Как только человек оказался внутри, за дверью загорелся свет. Бор посмотрел наверх и не решился подниматься. Убежать он не в состоянии, человек прошел, мимо не нанеся вреда, а значит можно рискнуть и просто дождаться пока он уйдёт.

Из подвала раздавались металлические звуки падающего барахла и разного рода возгласы вроде: «Вашу ж мать я в деле видел!» и «Где ты есть? Вчера же здесь расстались». Через несколько минут из-за двери вышел человек в жилете с метлой в руке, еще одной метлой в подмышке и рулоном черных пакетов в последней руке. Швырнув этот рулон на ступеньки вверх, он достал из кармана ключи и закрыл дверь предварительно несколько раз навалившись на неё всем телом. От каждого толчка двери Бор вздрагивал и отворачивался к стене, но потом сразу возвращал взгляд обратно, так как не знал, чего ожидать от человека дальше.

–Лежи, бедолага, – сказал человек повернувшись к Бору, – до обеда не сбежишь – поедим, а я пошёл, листвы видал сколько? Сезон! Вот она где работа.

Поднимаясь, человек ловко подкинул лежащий на ступенях рулон с пакетами ногой и подхватил его свободной рукой в воздухе. Когда шаги его затихли, Бор лёг на пол там же где и стоял, положил морду на вытянутые передние лапы, посмотрел наверх, затем на дверь в подвал и, наконец, прямо перед собой. Уперевшись взглядом в серую влажную ступеньку на несколько секунд – он закрыл глаза и снова уснул, никакая тревога не могла повлиять на острую необходимость восстановиться.

Сладкий, божественно-восхитительный запах пищи разбудил Бора спустя несколько часов. Человек в оранжевом жилете сидел на ступеньке и жевал, держа в руке рваный кусок хлеба, смазанный каким-то очень вкусно пахнущим соусом и с сосиской вдоль всего куска. Ландшафт этого куска хлеба был настолько разноуровневый, что в одном месте человек откусывал сосиску с маленькой