Танковые сражения войск СС - Вилл Фей

Сзади и чуть левее, со стороны позиций 320-й пехотной дивизии, донесся шум боя. Широким строем мы наступали по заснеженной равнине. Справа от нас на горизонте показались крыши домов. Это был Снежков Кут. Во время короткой остановки штурмбаннфюрер Вюнше приказал 1-й роте свернуть вправо, атаковать деревню с востока и присоединиться к нам. Мы должны были продолжать наступление в прежнем направлении. Перед деревней, чуть слева от нее, виднелся пологий склон, на котором то и дело мелькали вспышки.

Мы продолжали путь. Наш гость Фернау сказал, что скрип в наушниках сбивает его с толку, и в танке ему тесновато, но ощущения были захватывающими. Тем временем мы подошли к позициям на пригорке на расстояние двух километров. Время от времени спереди или сбоку от нас взметался султан снега и раздавался булькающий звук. Танков по-прежнему было восемнадцать. Оба «тигра» следовали за нами. Пехота все так же сидела на танках, укрываясь за башнями.

Стоп! На пригорке и перед ним широкой полосой мелькали вспышки. Проклятие! Похоже, мы выехали прямо на рубеж противотанковой обороны. Командир приказал обеим ротам: «Быстрее! Прибавить скорость! Вперед!» Слева от нас встал танк Бека. Что с штурмбаннфюрером Майером? Танк не горел. За ним я различил какое-то движение. Беглый огонь наших танков не мог пройти бесследно для защитников высоты. Ближайшие танки отстали на 800 метров. Слева и справа от нас пылали два танка. Настал критический момент, когда наши танки были нужнее всего. Но ни один из танков не двигался с места. Как раз перед этим Юргенсен (командир 1-й роты) сообщил по радио: «Орион — Меркурию, — раскатисто выговаривая букву «р», сказал он. — Деревня в двух километрах. Сопротивление отсутствует». Командир ответил: «Набирайте скорость!» Потом тут же продолжил: «Командир — всем машинам: следовать за мной!» Будучи его адъютантом и находясь в пятидесяти метрах сбоку и чуть позади командирского танка, несшегося сквозь метель, я приказал экипажу: «Полный ход! Не отставать!» Я напряженно вглядывался в смотровые щели.

Мы вырвались вперед уже на 150 метров, когда я заметил, что танк командира направляется к сараю справа от нас, чтобы из-за него можно было спокойно изучить обстановку.

Через доли секунды я сообразил, что вокруг нас кипит бой. На четко видимых высотах тревожно мелькали вспышки. Казалось, у сарая нам удалось найти просвет в поле огня. Теперь двинулись и остальные танки.

Въехав на пригорок, командир преодолел последние 100 метров до сарая. В двухстах-трехстах метрах я увидел дома. Тут же в окне ближайшего дома блеснула вспышка выстрела, и мы получили попадание. В отблесках огня я крикнул: «Задний ход!» Вскоре в нашу машину попали еще раз. Я крикнул: «Покинуть машину!», и мы оказались на снегу рядом с танком. На шеях у нас болтались провода наушников. Нас обдал обжигающий жар пламени. Инстинктивно мы зарылись головами в снег. Потом мы все вшестером (к счастью, Фернау все еще был с нами) отползли от танка. Как это ни странно, огонь, охвативший танк, тут же погас.

Танк откатился на одной гусенице метров на 20 назад. Позднее мы установили, что в ближайшем доме стоял в засаде Т-34. Первым попаданием он разбил нам ведущее колесо, а потом мы, дав задний ход, налетели на мину. Времени на размышления у нас практически не было — частые винтовочные выстрелы показывали, что противник все еще оставался на своей позиции.

Іде же остальные танки? Шум выстрелов и взрывов говорил о том, что сражение между танками и противотанковыми пушками было в самом разгаре. Различить командирский танк мы не могли. Потом к нам приблизился «тигр». Мы хотели обратить внимание его экипажа на Т-34, но нас, конечно же, не заметили. Дальнейшие события попеременно вселяли в нас то радость, то печаль. Зачарованные, мы наблюдали за боем слева от нас сквозь слипающиеся веки, позабыв про боль от ожогов. Едва «тигр» достиг вершины, как раздался грохот, блеснула вспышка, и вокруг нас засвистели осколки. Подняв головы, мы увидели на башне «тигра» черное квадратное пятно размером где-то метр на метр. В этот момент 88-мм орудие танка, словно перст указующий, развернулось в сторону цели. Вспышка! Мы поднялись на колени, чтобы посмотреть, что же произошло. Внутри полуразрушенного дома был отчетливо виден пылающий танк с сорванной башней. От радости мы бросились обниматься друг с другом. Далее события развивались с молниеносной быстротой. На краю деревни из засады выехало не меньше двух дюжин Т-34.

Тем временем подошел второй «тигр» унтерштурмфюрера Вендорфа (первым командовал оберштурмфюрер Пецдойшек). У Снежкова Кута были подбиты восемь вражеских танков. Проходя через деревню, наши танки уничтожили еще четыре машины, а остальные скрылись в направлении на Валки. Тем временем штурмбаннфюрер Вюнше руководил действиями танков на рубеже противотанковой обороны. После боя там насчитали пятьдесят шесть противотанковых пушек. Вместе с командиром разведывательного батальона Вюнше организовал зачистку деревни. Получив медицинскую помощь, я с перевязанной головой вернулся в строй.

В 7.30 утра 8 марта 1943 года наша боевая группа изготовилась к новому наступлению на север.

Разумеется, нам очень хотелось бы знать, как добраться до Циркунов. Судя по карте, местность к северу от Харькова была лесистой и болотистой. Что ж, ну и ночка выдалась! Мы пересекли путь остальных наступающих частей, преследовавших врага, и вышли к лесам и болотам между Черкасским и Циркунами. Впереди шел разведывательный батальон. Штурмбаннфюрер Вюнше отдал приказ: «Я пойду вперед с теми танками, которые сумеют пробраться. Вы соберете все силы, чтобы вытащить и вернуть в строй застрявшие в болоте и подбитые машины. Задачу вы знаете. Если забудете, двигайтесь по нашим следам!» Мы приступили к работе, которая длилась всю ночь и навсегда осталась в памяти всех ее участников.

Самые топкие места посреди леса, засыпанного глубоким снегом, машинам приходилось преодолевать по одному. Нередко их приходилось тянуть на длинном тросе сразу двумя танками. Мы даже и не предполагали, что внезапная атака разведывательного батальона с тремя Pz-IV, которые удалось протащить штурмбаннфюреру Вюнше, увенчалась успехом. Такой же неожиданностью стал успех боев, открывших путь в Харьков с северо-востока. Оставалось еще 8 километров до перекрестка на шоссе Харьков — Чугуев, имевшего для обороны Харькова огромное значение.

В первые дни марта мы двигались в строю танковой боевой группы в направлении Харькова для нанесения контрудара. Приказом штаба дивизии нашей боевой группе была поставлена задача быстрым броском за наступающим противником от Валков через Ольшаны и Дергачи выйти на окраины Харькова и перерезать пути отступления в направлении Харьков — Белгород. Это задание пришлось нам по душе! Мы шли вперед на большой скорости. Сопротивление было слабым, и мы легко преодолевали его энергичными атаками.

Первой двигалась рота на Pz-IV, за ней — наши «тигры». Позади нас шли бронетранспортеры и бронемашины разведывательного батальона, которые должны были устремиться вперед, как только мы пробьем брешь в обороне противника.

Перед нами была деревня. Стояла тишина. Люки были закрыты, и мы поддерживали связь по радио. До деревни всего 600 метров, но еще не сделано ни единого выстрела. Наши Pz-IV развернулись для атаки. Как только первые танки приблизились к темным домам, начался фейерверк. Головной танк получил прямое попадание в башню. Еще два или три танка задымились. Одна машина закрутилась на месте с перебитой гусеницей! Между тем врага все еще не было видно. Он был хорошо укрыт за домами и заборами. Ободренные первым успехом, русские усилили огонь, и легкие танки нашей головной роты остановились. Они стреляли с максимальной скоростью, но не могли точно определить позиции противотанковых орудий и танков. Так продолжаться не могло. Pz-IV здесь было не пройти. По радио поступил приказ: «Выйти из боя. Собраться в овраге!» Всего одна рота потеряла сразу восемь машин. Хотя бы из трех танков экипажам удалось выбраться, но остальные получили прямые попадания.