Железный лес - Анна Малышева

Когда она вышла из ванной, кофе успел настояться. Александра нацедила большую кружку через ситечко и вернулась к рабочему столу, на котором лежал натюрморт. Ей все меньше хотелось куда-то идти, снова одеваться, ехать в метро, произносить любезные слова, улыбаться людям, имен которых она даже не помнила. Она бы с радостью осталась дома, но на выставке собирался появиться крупный коллекционер, встречи с которым Александра давно добивалась. Собственно, из-за него она и приняла приглашение.

За стеной, в той половине квартиры, где обитала Юлия Петровна, раздался мелодичный перезвон – это отбивали время огромные напольные часы. Александра сосчитала удары: «Восемь. Пора собираться!»

Она замешкалась, отвечая на телефонный звонок. Звонила ее новая приятельница, с которой художница познакомилась несколько месяцев назад на аукционе, который ей пришлось курировать. Женщины встретились тогда как противники, но вскоре стали союзницами, а затем и подружились. Марина Алешина считалась крупнейшим авторитетом в среде коллекционеров, собирающих органические материалы[1] – янтарь, жемчуг, кораллы. И она была практически единственным крупным специалистом, способным провести безошибочную оценку редких пластиков – бакелита, люцита, фенолформальдегидных смол, давно снятых с производства. Профессиональный химик-органик и коллекционер с холодной головой, который покупает, чтобы выгодно перепродать, Алешина процветала. Успешная, финансово обеспеченная, абсолютно уверенная в себе – в каком-то смысле она являлась полной противоположностью Александры. Художница часто подшучивала над этим.

– Если бы у меня был комплекс неполноценности, – говорила она, встречая новую подругу, – ты бы меня доконала! Подумать только, мы ровесницы, обе начинали примерно в одно и то же время, обе с нуля… И вот ты – королева янтаря и пластиков, штучный эксперт, а я… Я одна из многих охотников за натюрмортами. Поневоле подумаешь, что однажды свернула не туда…

– Зато у тебя слава самого честного продавца и эксперта! – отвечала Марина Алешина, и в углах ее подкрашенного рта появлялись ироничные ямочки. – Да и натюрморты ничем не плохи. Были бы клиенты. Сейчас и у меня с ними туго.

* * *

Этим вечером Алешина позвонила, чтобы уточнить, придет ли Александра на выставку.

– Маневич будет точно, – сообщила Алешина заговорщицким тоном. – Он не хотел ехать, но я его уломала. Давно ему о тебе твержу. Так что познакомитесь наконец.

– Спасибо тебе… – художница бегло взглянула в зеркало, прижимая к уху трубку. Взяла щетку, причесала волосы, еще влажные после душа. Взъерошила их. – Я очень рассчитываю на Маневича.

– Хладнокровнее, дорогая! – посоветовала Алешина. – Он не так просто расстается с деньгами. Но и пустых обещаний не дает. С ним можно иметь дело! И кстати, Маневич очень интересный мужчина!

Художница расхохоталась и, встретившись взглядом со своим отражением, вновь провела пальцами по растрепавшейся челке:

– Ну, тогда он в большой опасности!

* * *

Александра опоздала, как и следовало ожидать: пришлось ехать в метро с двумя пересадками, а час пик только заканчивался. Такси было брать бессмысленно – центр превратился в сплошную пробку. Александра кусала губы, поглядывая на часы, пока переполненный эскалатор поднимался к выходу со станции. «А если Маневич уже ушел? Такие звезды обычно не задерживаются надолго, мелькнут – и нет их!»

Но коллекционер приехал незадолго до ее появления, также с опозданием. Марина Алешина бросилась навстречу вошедшей подруге и горячо зашептала, оглядываясь по сторонам и не забывая рассылать любезные улыбки:

– Я ему уже много рассказывала о тебе, он как-то обмолвился, что очень нужен посредник. С тех пор его и обрабатываю. Теперь все зависит от тебя, постарайся понравиться. Мне удалось вытянуть из него только, что он хочет инкогнито продать часть своего собрания. Причина неизвестна. Эта информация пока только у меня.

Александра обвела взглядом выставочный зал:

– Где он? Когда ты нас представишь?

– Да прямо сейчас, – шептала Алешина. – Вон Маневич, вон тот! Высокий, интересный, седой, разговаривает с маленьким, рыжим…

– Маленький рыжий – это Эмиль, – невольно улыбнулась Александра. – Сто лет его не видела.

Эмиль (фамилии его никто не знал) имел редкую специализацию. Он торговал старинными тканями, кусками и в отрезах. У него закупались модельеры и театры. Эмиль имел репутацию чудака – в его шоу-руме, устроенном прямо на квартире, всегда толклось около двадцати кошек. Он подбирал их на улице, отмывал, платил за лечение и стерилизацию и пытался пристроить. Но так как кошек брали редко, большинство животных оставалось у своего спасителя. Кошки чувствовали себя вольготно. Они дремали на свертках, на полках, на стопках старинных бархатных ковров. У всех были подстрижены когти, так что ущерба товару не было, а так как все были стерильны, то не было и запаха. И хотя квартира Эмиля, расположенная на Сретенском бульваре, была большой, все кошки почему-то пытались проникнуть именно в ту комнату, где хранился и демонстрировался товар. Возможно, животных привлекали запахи старых тканей. Выманить оттуда кошек было невозможно.

Александра не могла сказать, что они с Эмилем дружат, но во всяком случае, она симпатизировала этому человеку, а он тепло относился к ней. Как-то, во время большого кризиса, он даже занял Александре крупную сумму, необходимую для закупки материала для работы. Деньги предложил он сам. Вернуть долг удалось не скоро. В ответ на извинения художницы маленький чудак только отмахивался.

– Всегда к твоим услугам, – сказал он на прощанье. Не виделись они после этого года четыре, хотя жили неподалеку друг от друга.

… Алешина цепко обвела взглядом Эмиля. Судя по ее пренебрежительной усмешке, он не произвел выгодного впечатления. Александра тем временем рассматривала знаменитого Маневича.

Иван Алексеевич Маневич по праву считался легендой московского круга коллекционеров. Начало своей знаменитой коллекции он положил еще в восьмидесятых, во время первых финансовых бурь, когда люди в панике продавали за бесценок фамильные сокровища. Как все крупные собиратели картин и антиквариата, он был совершенно беспринципен. «Маневич великолепно лжет», – услышала как-то о нем Александра. По слухам, он умел так очаровать и заговорить растерявшуюся старушку, что та готова была отдать ему картину даром. Им восхищались, его ненавидели, а он не обращал внимания ни на что, кроме своей цели – коллекции. Маневич с легкостью перешагивал через амбиции конкурентов, дружил с представителями закона, платил налоги. Он следил за своим здоровьем, играл в большой теннис, считался примерным семьянином, всю жизнь состоял в одном браке, у него было трое детей. За ним не числилось ни единого скандала.

Александра видела эту знаменитость впервые и должна была признать, что Маневич выглядит очень достойно, под стать своей репутации. Подтянутый, спокойный, он держался свободно и непринужденно, словно зашел на выставку не по делу, а развеяться. Одет он был в спортивном стиле – тонкий джемпер, брюки «карго» с карманами на бедрах, мокасины. Маневич улыбался углами рта, выслушивая Эмиля, который что-то ему втолковывал, размеренно помахивая перед лицом коротенькими руками, будто отгоняя комаров. Сильно полысевший лоб маленького торговца тканями блестел от испарины.