Оборотная сторона полуночи - Сидни Шелдон

В течение последующих нескольких лет она научилась делать вид, что на нее не действуют нападки школьников, и стала прикрывать душу железным щитом безразличия. Когда это не срабатывало и укол все-таки проникал в сердце, она огрызалась, поражая обидчика язвительным и остроумным замечанием. Ей только хотелось поскорее «отшить» своих мучителей, чтобы они оставили ее в покое, однако ее острословие возымело иное действие. Кэтрин сотрудничала в школьной газете и как-то раз написала в рецензии на поставленный ее одноклассниками музыкальный спектакль такую фразу: «Во втором действии у Томми Белдена было соло на трубе, и он продул его». Все подхватили ее слова и стали повторять их на каждом шагу. Однако Кэтрин больше всего удивило, что на следующий день в холле к ней подошел сам Томми Белден и сказал, что находит шутку смешной.

На уроке английского языка ученикам задали на дом прочесть книгу «Капитан Горацио Хорнблоуэр». Кэтрин ненавидела это произведение, и ее отзыв о нем состоял всего из одного предложения. Она взяла известную поговорку «Не бойся собаки, которая лает» и, изменив в ней лишь несколько букв, добилась игры слов, дающих уничтожающую характеристику главному герою. Учитель английского языка оказался моряком-любителем. Он оценил юмор Кэтрин и поставил ей пятерку. Вскоре ее цитировал уже весь класс, и довольно быстро она стала лучшим остряком школы.

Кэтрин тогда исполнилось четырнадцать лет, и ее тело из девического постепенно превращалось в женское. Она часами изучала себя в зеркале, с грустью размышляя о том, как изменить свою злополучную внешность, отражение которой она видела перед собой. В душе она чувствовала себя неотразимой, сводящей мужчин с ума своей красотой, но зеркало, ее злейший враг, говорило, что у нее безнадежно спутанные волосы, которые невозможно расчесать, серьезные серые глаза, широкий рот, растущий не по дням, а по часам, и слегка вздернутый нос. «Может быть, я и не безобразна, – убеждала себя Кэтрин, не очень-то веря в это, – но едва ли кто-нибудь станет ломать копья, чтобы взять меня на главную роль в фильме и сделать из меня кинозвезду». Втянув щеки и похотливо закатив глаза, она попыталась представить себя манекенщицей. Картина получилась безрадостной. Она сменила позу. Широко открыла глаза, придала лицу энергичное выражение и смягчила его добродушной улыбкой. Нет, ничего не выйдет. Она совсем не похожа и на типичную американку. Никуда она не годится. «У меня будет приличная фигура, – подумала Кэтрин без энтузиазма, – но ничего особенного во мне нет». А ведь больше всего на свете она хотела быть особенной, стать личностью, такой, которую бы запомнили, и никогда, никогда, никогда, никогда не умереть.

В то лето, когда Кэтрин исполнилось пятнадцать лет, ей попалась книга Мэри Бейкер Эдди «Наука и здоровье», и целые две недели Кэтрин по часу проводила перед зеркалом, добиваясь, чтобы ее отражение в нем стало красивым. К концу этого срока единственными изменениями в ее внешности, которые она сумела обнаружить, стали новые угри на подбородке и прыщ на лбу. С тех пор она перестала есть сладости, читать Мэри Бейкер Эдди и смотреться в зеркало.

Вместе с семьей Кэтрин вернулась в Чикаго и поселилась в небольшой мрачной квартире на северной стороне в Роджерс-парке, где квартирная плата была низкой. Страна все глубже увязала в экономическом кризисе. Отец Кэтрин работал все меньше, а пил все больше. Родители постоянно ругались, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. Это заставляло Кэтрин уходить из дома. Обычно в таких случаях она отправлялась на пляж и одна гуляла по берегу, где под действием свежего ветра ее худенькое тельце обретало крылья. Часами смотрела она на беспокойное серое озеро, и сердце ее переполнялось каким-то смутным желанием, которому она не могла подобрать названия. Ей так отчаянно хотелось чего-то, что временами на нее накатывала волна невыносимой боли.

Кэтрин открыла для себя Томаса Вулфа; в его книгах, как в зеркале, отражалась та болезненная, но сладостная тоска, которая охватывала ее, но это была тоска по будущему, чему-то, что еще не наступило, как будто когда-то где-то Кэтрин прожила замечательную жизнь, и ей не терпелось прожить ее вновь. У нее начались регулы, но, превращаясь в женщину физически, она знала, что ее запросы, желания, эта острая жажда чего-то вовсе не были физиологической потребностью и не имели ничего общего с половым чувством. Ее охватило непреодолимое желание добиться признания, подняться над миллиардами людей, заполнивших землю, чтобы все узнали ее, чтобы, когда она проходила мимо, говорили: «Смотрите, это Кэтрин Александер, великая...» Великая что? Вот тут-то и возникала проблема. Она и сама не знала, чего хотела, но изо всех сил стремилась к этому. По воскресеньям во второй половине дня, если у нее были деньги, она отправлялась в кино. Она полностью растворялась в удивительном и захватывающем мире Кэри Гранта и Джин Артур, смеялась вместе с Уолласом Биэри и Мари Дресслер и глубоко переживала любовные драмы Бетти Дэвис. Ирэн Данн была Кэтрин ближе, чем родная мать.

Когда Кэтрин училась в последнем классе средней школы, ее заклятый враг – зеркало вдруг превратилось в друга. Смотрясь в него, Кэтрин видела перед собой девушку с живым и интересным лицом. У нее были черные как смоль волосы и мягкая, белоснежная кожа. Лицо приобрело правильные и тонкие черты, рот стал красивым и чувственным, а большие серые глаза светились умом. Она отличалась хорошей фигурой с высокой и хорошо развитой грудью, изящным изгибом бедер и стройными ногами. В ее зеркальном отражении чувствовалась какая-то отчужденность, которой, как казалось Кэтрин, у нее самой не было, как будто в зеркале присутствовало нечто такое, чем настоящая Кэтрин не обладала. Она решила, что это просто часть того самого защитного панциря, который она привыкла носить.

* * *

Экономический кризис все крепче зажимал страну в тиски. Отец Кэтрин без конца ввязывался в какие-то грандиозные затеи, из которых ничего путного не выходило. Он постоянно витал в облаках, изобретая нечто такое, что принесло бы ему миллионы долларов. Он придумал подъемное устройство, помещающееся над колесом автомобиля и приводимое в действие нажатием кнопки на щитке управления. Ни один из производителей автомобилей не проявил интереса к его изобретению. Тогда он разработал вращающуюся электрическую вывеску для объявлений, которую можно поместить в торговом зале. Однако дело не пошло дальше нескольких весьма обнадеживающих совещаний с владельцами магазинов.

Он занял деньги у своего младшего брата Ральфа, проживавшего в Омахе, и решил создать передвижку для ремонта обуви, которая обслуживала бы всю округу. Отец часами обсуждал свой план с Кэтрин и женой.

– Ведь это верное дело, – убеждал он их. – Только представьте себе, сапожник сам приходит к вам! Никто этого раньше не делал. Сейчас у меня всего одна передвижка, так? Если я заработаю на ней хотя бы двадцать долларов в день, то в неделю это будет сто двадцать долларов. Две передвижки принесут нам двести сорок долларов в неделю. Через год у меня уже будет двадцать грузовиков по ремонту обуви. Тогда доход составит две тысячи четыреста долларов в неделю. Сто двадцать пять тысяч в год. И это только начало...

Через пару месяцев и сапожник, и грузовик исчезли. Пришел конец еще одной мечте.