Просто незабываемая - Мэри Бэлоу

– Лусиус Маршалл, к вашим услугам, – не слишком любезно представился джентльмен.

Несколько секунд ему казалось, что она не собирается представляться в ответ, и он всерьез подумал, не постучать ли в крышу, чтобы остановить экипаж и присоединиться к Питерсу на козлах. Уж лучше сидеть под снегом снаружи, чем быть замороженным этой ледышкой внутри.

– Фрэнсис Аллард, – произнесла она наконец.

– Нужно надеяться, мисс Аллард, – заметил он исключительно для того, чтобы завязать разговор, – что у владельца гостиницы, в которую мы приедем, имеется полная кладовая. Нисколько не сомневаюсь, что способен отдать должное пирогу с мясом, картошке, овощам и кружке эля, не говоря уж о хорошем почечном пудинге и сладком креме, которым закончится ужин. Можно несколько кружек эля. А как вы?

– Чашка чая – это все, о чем я мечтаю.

Он мог бы сам догадаться. Но, Боже правый, чашка чая! И несомненно, вязанье, которым будут заняты ее руки между глотками.

– Куда вы направляетесь?

– В Бат. А вы?

– В Гэмпшир. Я собирался провести ночь в пути, но надеялся, что это будет ближе к месту моего назначения. Впрочем, не имеет значения. Я не имел бы удовольствия познакомиться с вами, если бы не инцидент на дороге.

При этих словах Фрэнсис повернула голову и пристально посмотрела на него, но еще до того, как она заговорила, ему стало совершенно ясно, что девушка способна распознать иронию.

– Уверена, мистер Маршалл, что могла бы совершенно счастливо прожить без любого из этих событий.

Зуб за зуб.

Сейчас, пристальнее всмотревшись в нее, он был удивлен, обнаружив, что девушка гораздо моложе, чем ему показалось раньше. Когда его экипаж проезжал мимо ее повозки, у него сложилось впечатление, что перед ним худая мрачная дама средних лет. Но он ошибся. Теперь, когда она перестала хмуриться, кривиться и щуриться от блеска снега, он увидел, что ей, должно быть, около двадцати пяти лет. Ей наверняка еще не было двадцати восьми, как ему.

И тем не менее она была мегерой.

Она казалась худой или просто очень хрупкой – трудно было сказать, потому что ее фигуру скрывала бесформенная зимняя накидка. Но у девушки были тонкие запястья и длинные изящные пальцы – он обратил на них внимание, когда она брала у него из руки свою муфту. Ее узкое лицо с высокими скулами имело слабый оливковый оттенок, кроме покрасневшего кончика носа. Все это вместе с очень темными глазами, темными ресницами и темными волосами приводило к заключению, что в ее жилах течет южная кровь – возможно, итальянская и определенно средиземноморская. Этим объяснялся и ее характер. Под шляпой он смог рассмотреть строгий лоб и гладкие пряди волос, разделенных прямым пробором.

Девушка была похожа на гувернантку. Господи, помоги ее несчастному воспитаннику!

– Полагаю, вас предупреждали, чтобы вы сегодня не ехали?

– Нет. Все рождественские праздники я мечтала о снеге и надеялась, что он пойдет. К сегодняшнему дню я перестала его ждать, и, конечно, он пошел.

Она, очевидно, была не расположена продолжать беседу, потому что решительно повернулась лицом вперед, предоставив ему любоваться только кончиком ее носа. И мистер Маршалл тоже не чувствовал себя обязанным – или склонным – продолжать разговор.

Если уж все это должно было случиться, то судьба по крайней мере могла бы послать ему блондинку с голубыми глазами, с ямочками на щеках, теряющую присутствие духа от отчаяния. Иногда жизнь кажется совершенно несправедливой, и последнее время он все больше в этом убеждался.

Он снова задумался над причиной своего плохого настроения, которое испортило ему все рождественские праздники.

Его дедушка умирал. О, строго говоря, он не был при последнем издыхании и даже не лежал на смертном одре, а просто небрежно относился к вердикту армии своих лондонских врачей, который они вынесли ему, когда он приехал к ним на консультацию в начале декабря. Как сказали ему врачи, его сердце быстро слабеет, и никто из них не может ничего сделать, чтобы вылечить его.

– Оно старое и требует замены, – с отрывистой усмешкой сказал его дедушка после того, как из него вытянули это заключение. Его невестка и внучки с печальным видом хлюпали носами, а Лусиус намеренно остался стоять в сумраке гостиной, свирепо нахмурившись, чтобы не выдать чувств, которые смутили бы и его самого, и всех других в комнате. – Как и все остальное во мне. – Никто, кроме самого пожилого джентльмена, не усмехнулся. – Старый эскулап имел в виду, – непочтительно добавил он, – что мне стоит привести в порядок все дела и в любой день быть готовым к встрече с Создателем.

Будучи слишком занятым праздной городской жизнью, Лусиус в последние десять лет мало общался с дедушкой и остальной семьей. Он даже предпочел снять апартаменты на Сент-Джеймс-стрит вместо того, чтобы жить в Маршалл-Хаусе, фамильном особняке на Кавендиш-сквер, где обычно поселялись его мать и сестры во время лондонских светских сезонов.

Но ужасная новость заставила его понять, как сильно он любит дедушку – графа Эджкома, владельца Барклай-Корта в Сомерсетшире. Вместе с этим он осознал, что любит всю свою родню, а это, в свою очередь, заставило Лусиуса понять, как он пренебрегал ими.

Даже этой печали и чувства вины было бы достаточно, чтобы глубоко омрачить ему Рождество, но дело было не только в этом.

Он оказался наследником графа – он, Лусиус Маршалл, виконт Синклер.

Нельзя сказать, что это само по себе было тягостно. Он был бы не вполне нормальным, если бы ему была ненавистна мысль унаследовать Барклай, где он вырос, Клив-Эбби в Гэмпшире, где он сейчас жил, и другие имения, а также огромное состояние вместе с ними, несмотря на то что все это являлось ценой жизни его дедушки. И он не возражал против политических обязанностей – таких, как место в палате лордов, – которые лягут на его плечи, когда придет время. Ведь уже после смерти отца, умершего год назад, он знал, что, если жизнь пойдет своим чередом, он когда-нибудь станет наследником, и он готовился к этому. Кроме того, даже праздная жизнь, состоящая из одних удовольствий, могла со временем надоесть. Серьезное занятие политикой придало бы его жизни больше смысла.

Нет, против чего он действительно возражал, так это против того, что мужчине, который вскоре станет графом, прежде необходимо стать женатым человеком. Иными словами, Лусиусу нужна невеста.

Это было столь же очевидно для всех, исключая, по-видимому, его самого, как наличие носа на лице. Хотя даже это было под вопросом. Он знал все о моральном долге, хотя большую часть жизни провел, игнорируя и даже убегая от него. Но вплоть до настоящего момента он был волен делать то, что ему нравилось. Никто вслух не возражал против его образа жизни.

Но теперь все должно было измениться. И если задуматься об этом, то придется признать, что долг рано или поздно настигает большинство молодых людей – таково свойство жизни. Теперь долг добрался до него.