Судья и его палач - Фридрих Дюрренматт

– Как вас понять, комиссар? – спросил Чанц. Берлах улыбнулся:

– Что ж, мне придется подождать, пока обнаружатся косвенные улики, оправдывающие его арест.

– Поскольку я должен работать с вами, мне необходимо знать, против кого направить следствие, – вежливо пояснил Чанц.

– Прежде всего мы должны оставаться объективными. Это касается меня, имеющего подозрение, касается и вас, который в основном поведет следствие.

Не знаю, подтвердится ли мое подозрение. Я подожду результатов вашего расследования. Вам надлежит найти убийцу Шмида, невзирая на мои подозрения.

Если тот, кого я подозреваю, и есть убийца, вы сами к этому придете, – но, в противоположность мне, безупречным научным путем; если же он не тот, вы найдете настоящего убийцу и не к чему знать имя человека, которого я неправильно подозревал.

Они помолчали некоторое время, потом старик спросил:

– Вы согласны с таким методом работы?

Чанц помедлил, прежде чем ответить:

– Хорошо, я согласен.

– Что вы намерены предпринять, Чанц?

Чанц подошел к окну:

– Сегодняшний день помечен в календаре Шмида буквой «Г». Я хочу поехать в Ламбуэн и посмотреть, что там можно выяснить. Поеду в семь, в то самое время, в какое всегда ездил и Шмид, когда собирался в Тессенберг.

Он снова повернулся и спросил вежливо, но словно шутя:

– Поедете со мной, комиссары – Да, Чанц, я поеду с вами, – ответил тот неожиданно.

– Хорошо, – сказал Чанц в замешательстве, ибо никак не рассчитывал на такой ответ. – В семь.

В дверях он еще раз обернулся:

– Вы ведь тоже были у фрау Шенлер, комиссар Берлах. Вы ничего не нашли там?

Старик ответил не сразу, сперва он запер папку в письменном столе и спрятал ключ.

– Нет, Чанц, – произнес он наконец, – я ничего не нашел. Вы можете идти.

* * *

В семь часов вечера Чанц поехал к Берлаху в Альтенберг, где с тысяча девятьсот тридцать третьего года комиссар жил в доме на берегу Аары. Шел дождь, л быстроходную полицейскую машину занесло при повороте на Нюдекбрюке. Но Чанц ловко управился с ней. По Альбертштрассе он поехал медленно, так как никогда еще не бывало Берлаха; сквозь мокрые стекла он с трудом рассмотрел нужный номер дома. На его неоднократные гудки никто в доме не откликнулся. Чанц вышел из машины и побежал под дождем к дому. В темноте он не нашел звонка и после недолгих колебаний нажал дверную ручку.

Дверь была не заперта, и Чанц вошел в прихожую. Он увидел полуоткрытую дверь, из-за которой падал луч света. Он шагнул к двери и постучал, но, не получив ответа, распахнул ее. Перед ним был холл. Стены были заставлены книгами, на диване лежал Берлах. Комиссар спал, но он был уже готов к поездке к Бильскому озеру – он лежал в зимнем пальто. В руке он держал книгу. Чанц слышал его ровное дыхание и не знал, что делать. Сон старика и это множество книг показались ему жуткими. Он внимательно огляделся. В помещении не было окон, но в каждой стене – дверь, ведущая в другие комнаты. Посередине стоял большой письменный стол. Чанц испугался, когда взглянул на него: на нем лежала большая бронзовая змея.

– Я привез ее из Константинополя, – донесся спокойной – голос с дивана.

Берлах поднялся. – Вы видите, Чанц, я уже в пальто. Мы можем идти.

– Простите меня, – ответил ошеломленный Чанц, – вы спали и не слышали, как я вошел. Я не нашел звонка у двери.

– У меня нет звонка. Он мне не нужен, дверь никогда не запирается.

– Даже когда вас нет дома?

– Даже когда меня нет дома. Всегда очень интересно вернуться домой и посмотреть, украдено у тебя что-нибудь или нет.

Чанц засмеялся и взял привезенную из Константинополя змею в руки.

– Этой штукой меня однажды чуть не убили, – заметил комиссар слегка иронически, и только теперь Чанц разглядел, что голову змеи можно было использовать как ручку, а тело ее остро, как кинжал. Озадаченно рассматривал он причудливый орнамент, поблескивавший на страшном оружии.

Берлах стоял рядом с ним.

– Будьте мудрыми, как змеи, – сказал он, долго и внимательно разглядывая Чанца. Потом он улыбнулся: – И нежными, как голуби. – Он слегка похлопал его по плечу. – Я спал. Впервые за много дней. Проклятый желудок.

– Так худо? – спросил Чанц.

– Да, так худо, – ответил комиссар хладнокровно.

– Оставайтесь дома, господин Берлах, погода холодная, идет дождь.

Берлах снова посмотрел на Чанца и засмеялся.

– Ерунда, речь идет о том, чтобы найти убийцу. Вам, может быть, было бы на руку, чтобы я остался дома?

Когда они уже сидели в машине и проезжали по Нюдекбрюке, Берлах сказал:

– Почему вы не поехали через Ааргауэрштальден в Цолликофен, Чанц, это ведь гораздо ближе, чем через весь город?

– Потому что я хочу попасть в Тванн не через Цолликофен – Биль, а через Керцерс – Эрлах.

– Это необычный маршрут, Чанц.

– Совсем не такой необычный, комиссар. Они замолчали. Огни города проносились мимо них.

Когда они проезжали Вефлеем, Чанц спросил:

– Ездили вы когда-нибудь со Шмидом?

– Да, частенько. Он был осторожным водителем. – Берлах неодобрительно посмотрел на спидометр, который показывал почти сто десять.

Чанц немного убавил скорость.

– Однажды я ехал со Шмидом черт знает как медленно, и я помню, что он дал странное имя своей матине. Он назвал его, когда мы заправлялись. Вы не помните, как он называл свою машину? Я забыл.

– Он называл свою машину синим Хароном, – ответил Берлах.

– Харон – это персонаж из греческой мифологии, не так ли?

– Харон перевозил умерших в царство теней, Чанц.

– У Шмида были богатые родители, и он имел возможность посещать гимназию. А такой, как я, не мог себе этого позволить. Вот он и зная, кто такой был Харон, а мы этого не знаем.

Берлах засунул руки в карманы пальто и снова глянул на спидометр.

– Да, Чанц, – сказал он. – Шмид был образованным человеком, знал греческий и латынь, иерея ним открывалось большое будущее, как перед человеком образованным, но тем не менее я не ездил бы быстрее ста километров в час.

Миновав Гюмменен, машина вдруг остановилась у бензоколонки. К ним подошел человек с намерением обслужить их.

– Полиция, – сказал Чани, – нам нужны кое-какие сведения.

Они увидели любопытное и немного испуганное лицо, склонившееся к машине.

– Останавливался у вас два дня тому назад автомобилист, называвший свою машину синим Хароном?