Гнилое дерево - Комбат Найтов

Владислав был знаком с этой директивой, видел ее у Карбышева, видел поднятую карту Белостокского выступа и знал направления ударов почти всех частей двух армий. Но за эти знания он здесь и сидит, по допуску 001 – «совершенно секретно». А тут «голоса» сообщают его супруге совершенно секретные данные. И никуда с этими данными не сунешься! Сам он – разжалованный, а жена имеет такое же «сомнительное» происхождение, как и он сам. В одном шаге от «врагов народа»!

– Но в твоей директиве нет ни одного слова про наш корпус!

– Правильно. Задачей корпуса является удержание позиций в районе 66-го укрепрайона. Так?

– Так.

– А где находится корпус? Можешь не отвечать: где угодно, но не на своих позициях, а у него всего два-три часа на занятие позиций в укрепрайоне. Где наша бригада? Она не сформирована. А отсюда до границы всего двадцать пять километров. Пятнадцатисантиметровый К18 может добивать от границы до Бялоградов. А еще есть sIG33, предназначенное для борьбы с дотами и дзотами. А Вонсош? И 121-й пульбат? Они – смертники, если сюда не успеет подойти 2-я дивизия. Ведь на таком расстоянии крепость ничем им помочь не сможет.

– Ладно-ладно, развоевалась. Я не знаю пока, что делать. Надо Карбышева ждать. Поговорить с ним.

С этого момента он стал внимательнее наблюдать за тем, что происходит в гарнизоне. Тем более что Барби сообщила день и час начала войны: четыре утра 22 июня 1941 года. Разговаривать с полковником Дролиным было бессмысленно: комендант мог только вздрючить неуемного старшину, а воз бы остался на месте. Так было всегда. Его противотанкисты совершенно не интересовали, он считал их лишними нахлебниками, тем более в расформированном виде.

Карбышев появился в январе, вместе с прибывшими стволами 152-миллиметровых крепостных орудий системы Кане, присланных для всех трех фортов. Установка этих монстров требовала значительных инженерных усилий, несмотря на то обстоятельство, что во всех фортах имелись тумбы-лафеты для этих пушек. Кроме того, с этими стволами прибыли и двадцать четыре 152-миллиметровые гаубицы образца 1909/1930 годов. Эти были тоже старыми, лишь несколько из них прошли модификацию. Но стволы им заменили. Часть пушек Кане была флотской модификации, под унитарный снаряд со скорострельностью двенадцать выстрелов в минуту, а часть – крепостными, с раздельным заряжанием. Добыть однотипные пушки генерал не сумел. В остальные тридцать шесть готовых капониров устанавливались 76-миллиметровые ЗиС-7 на основе танковой пушки Ф-34.

А вот с пулеметами была просто беда! Вместо крупнокалиберных ДШК и скорострельных ДС-39 поступали древние, как мир, «максимы», причем не модифицированные. А оборудование дотов было заточено под принудительное воздушное охлаждение. И приемники газов рассчитаны под эти модели, на максимы они не лезли. Тем не менее, старшине удалось соорудить оригинальный подъемник для установки тяжеленного, весом более восьми тонн, и очень длинного орудия в ограниченное пространство бронированного полукапонира, сделанного по образцу и подобию форта Красная Горка. Но там пушки Кане стояли на низком лафете и на открытых площадках. Бронеколпаки для них так и не были изготовлены. Здесь же применили полную схему, созданную специально под условия Осовца еще в 1913 году. Здесь крепость была уязвима как для авиационных, так и для ударов дальнобойной артиллерии противника. Внедренное новшество позволяло на месяц сократить срок установки батареи. Инженер-генерал, после установки первого орудия, зашел попить чайку к старшине на квартиру. Там Барбара подарила ему карандашный набросок его памятника в Маутхаузене.

– Что это?

– Памятник на месте гибели инженер-генерал-лейтенанта Карбышева. В ночь с 17 на 18 февраля 1945 года вы погибнете от переохлаждения в этом концентрационном лагере. Памятник и памятную доску установят после войны.

– Это специально для меня такое придумали?

– Нет, кроме вас в ту ночь такой смертью погибло еще более пятисот человек.

Генерал одним глотком допил оставшийся в стакане чай и, не прощаясь, вышел. Через несколько дней он поинтересовался у старшины состоянием здоровья его жены.

– Она здорова, товарищ генерал-лейтенант. Но хорошо видит будущее.

– Хм, провидица? И давно это у нее?

– После попытки ее убить в прошлом году. Видимо, последствия контузии.

– Ну, ладно. А я было подумал…

– Нет, товарищ генерал, с ней все в полном порядке, но новости у нее плохие.

– Что так?

– Она говорит, что Германия нападет на СССР 22 июня, утром. Осовец продержится пять дней, и войска получат приказ на отход и практически все погибнут в котле под Белостоком. Две армии. Брест будет сопротивляться до середины июля. Там такого приказа никто не получит. Двадцать шестого июня в результате воздушного удара будет уничтожен батальон связи 10-й армии, установить, кто отдал приказ на оставление позиций, не удастся.

– А про меня вам она что-нибудь говорила?

– Говорила. Вы встретите войну в Гродно, в штабе третьей армии, затем переместитесь в штаб 10-й, где дела пойдут совсем плохо, затем, вместе со штабом армии, будете отходить на восток. Восьмого августа при попытке прорыва в Могилевской области будете контужены и взяты в плен. Перед самой победой вас убьют. После войны будете удостоены звания Героя Советского Союза.