Миссия – любовь - Юлия Басова

Я стала продумывать тактику поведения. Интересно, что лучше – уронить ручку, а потом ее поднять, выпрямиться и глянуть на парня или отлучиться в туалет и по пути к своей парте хорошенько изучить Стронга? Антон толкнул меня в бок и зашипел:

– Семипалатова требует от нас активного участия в семинаре, не спи.

Занятие, вопреки моим ожиданиям, оказалось вполне интересным. Нас поделили на группы, и каждой дали свое задание. Мы должны были в доступной игровой форме объяснить иностранцам некоторые явления в русской речи. Надо было придумать примеры, иллюстрации. Мы с Антоном предложили даже разыграть небольшую сценку на тему синонимов и антонимов.

Наша небольшая группа состояла из четырех человек: меня, Антона, вредной Марины и еще одной девочки, имени которой я не знала. Девчонки не принимали участия в обсуждении нашего выступления. Они просто стояли чуть поодаль, прислушиваясь к тому, что придумывали мы с Антошкой. Мы же с огромным энтузиазмом планировали свой маленький спектакль. Наконец, когда настала наша очередь, Антошка посадил меня к себе на спину, и я, изображая всадника, заорала:

– Н-но! Вперед, мой Буцефал!

Антон встал на дыбы, на ходу выкрикивая заготовленный текст, состоящий из антонимов. У нас получилось что-то вроде поэмы. Конечно, это больше всего напоминало банальный студенческий капустник, но мне было весело. Антону, как и мне, безумно нравился наш незапланированный спектакль.

Я на ходу спрыгнула с «Буцефала» и выпалила свою часть текста. Мы решили «выдать» примеры синонимов в песенке, напоминавшей одновременно частушку и балладу. Нехитрый текст сочиняли на ходу, «поймав» вдохновение. Я театрально прикрывала глаза и разражалась громкой тирадой. Мой скакун тоже не молчал. Нас несло.

Потом мы долго не могли закончить выступление и еще минут пять импровизировали под одобрительный хохот парней из иностранной группы. Девицы единодушно молчали.

Наконец мы закончили. Парни захохотали и зааплодировали. Я пробежалась глазами по публике – понятно, чье мнение интересовало меня больше всего; но Роберту, кажется, наше выступление совсем не понравилось. Его красивое лицо оставалось непроницаемым, а прекрасные серые глаза смотрели куда-то мимо меня. Роберт Стронг, задумчивый и печальный, вертел в пальцах золотую ручку «Картье» и не обращал на нас никакого внимания.

Нина Валентиновна выстроила всю нашу группу напротив иностранцев, и мы стали обсуждать ошибки. Она стала спрашивать, какое объяснение больше всего понравилось. Парни, среди которых были англичане, французы, американцы, китайцы и даже один индус, выбрали нас с Антоном, единодушно заявив, что на всю жизнь запомнят разницу между синонимами и антонимами.

Семипалатова спросила:

– Всем ли было понятно изложение материала в форме театрального представления?

Она обвела строгим взглядом присутствующих. Все закивали, и тут послышался чистый, хорошо поставленный голос, который я узнала бы из тысячи:

– Мила, вы ведь будущий педагог, не так ли?

Фраза прозвучала так резко и так неожиданно, что я даже растерялась. Во-первых, сказана она была на хорошем русском, почти без акцента. Было сложно поверить, что так может говорить иностранец. Во-вторых, странно было слышать человека, который еще минуту назад находился в состоянии полной отрешенности. Тем не менее Роберт Стронг запомнил мое имя. Он задал сложный вопрос, и мне пришлось соврать:

– Да, наверное.

– И вы планируете каждый раз так объяснять материал вашим ученикам?

Я растерялась. Конечно, никто не будет изображать бесстрашного всадника на уроках, объясняя, к примеру, фонетику. Но сейчас, в свой первый день в университете, мне очень хотелось вспомнить прошедшее детство. Подурачиться и поиграть. Как объяснить ему это?

– Так вам было что-то неясно, Роберт? – нежно, почти певуче, спросила Нина Валентиновна. Похоже, старушка тоже смотрела ту пронзительную мелодраму.

– Нет, что вы, – спокойно ответил он, удостоив, наконец, меня взгляда бездонных серых глаз, – я просто не думаю, что можно так играть всю жизнь. Ведь профессия – это надолго.

У меня внутри все сжалось. Англичанин попал в точку. Я совсем не была уверена, что готова много лет подряд объяснять заученный материал скучающим школьникам. Я не представляла себя в строгом учительском костюме. Мне совсем не хотелось заносить оценки в классный журнал и обедать в школьной столовой.

Роберт смотрел на меня насмешливо и надменно. Было ясно, что он угадал мои мысли. Я рассердилась: «Черт побери! Кто он такой, чтобы испытывать меня? Ладно, пусть этот Стронг сразу увидел, что я не очень-то гожусь для педагогики, но так откровенно меня критиковать! Он что думает – я сразу же признаюсь, что мне здесь скучно и брошу университет, в который только что поступила?!»

– А вот вы, Роберт, – я перешла в наступление, – вы выбрали профессию, где тоже надо постоянно играть. И если вы хотите быть всегда на гребне славы, вам придется это делать всю жизнь.

Англичанин сверкнул глазами, и мне стало не по себе. На секунду показалось, что он сейчас перепрыгнет через парту, схватит меня за шкирку и будет трясти до тех пор, пока все каверзные вопросы не испарятся из моей дурной головы. Было в его взгляде что-то странное, пугающее, необузданное. Однако уже через мгновение все переменилось.

– Я нашел способ отдохнуть от игры. – Стронг снова казался спокойным, и лишь легкий акцент выдавал его волнение.

– И какой? Расскажите, Роберт! Нам интересно, – немедленно влезла в разговор Семипалатова.

– Я сейчас больше продюсер, чем актер. И могу выбирать себе роли. Если мне нравится какая-нибудь из них и она задевает меня за живое, я снимаюсь. Если же для меня все ясно и в подобной роли уже приходилось сниматься ранее, я поручаю ее другому актеру. Вы видели мой последний фильм с Эваном Макгрегором?

Спросив это, он окинул меня насмешливым взглядом. Я сглотнула и поежилась, не найдя ответа.

Семинар закончился, и я первая выбежала из аудитории. Мне было не по себе.

– Ну, ты и отличилась, – раздался где-то сзади голос Антона.

– Ты о чем? – я сделала вид, что не понимаю.

– Разговорила самого Стронга! У нас уже было два совместных семинара, но он предпочитал отмалчиваться.

– Знаешь, это ведь не светская беседа была. Мы, типа, даже поссорились при всех.

– Брось. Было прикольно, – утешил меня приятель и удостоился молчаливой благодарности в ответ. «А он неплохой парень, этот Рейер!»

– Слушай, а сколько ему лет? – спросила я чуть погодя, когда мы стали спускаться по лестнице.

– Двадцать два. Я это запомнил, потому что он на пять лет старше меня.

– Двадцать два! И он уже успел сняться в стольких фильмах?! Невероятно!

– А чего ты хочешь? Его заметили, когда ему было то ли семнадцать, то ли восемнадцать. И сразу – главные роли в Голливуде. Они и принесли ему бешеную популярность.