Охота - Эндрю Фукуда

— Не сомневаюсь, — отвечаю я. — Мускулы всегда побеждают мозг. Выживание самых приспособленных…

— И победитель получает все, — продолжает он, делая еще десять отжиманий, последние три — на одной руке. — Жизнь в ее самом чистом виде. Будет здорово. Грубая сила всегда побеждает. Так всегда было, и так всегда будет.

Он проводит рукой по бицепсу, остается доволен результатом и выходит из раздевалки. Только тогда я раздеваюсь окончательно и натягиваю плавки.

Тренер уже кричит, когда мы прыгаем в воду, и продолжает ругать нас за отсутствие концентрации все время, что мы плаваем. Вода, чересчур холодная для меня даже в обычный день, сегодня просто ледяная. Даже пара моих одноклассников жалуется на это, а они никогда не жалуются на температуру воды. Холодная вода влияет на меня не так, как на других. Я начинаю дрожать и покрываюсь тем, что мой отец называл «гусиной кожей». Это еще одно из многих моих отличий от остальных. Несмотря на то что мы физиологически почти идентичны, есть глубокие, фундаментальные различия, лежащие под обманчивой тенью сходства.

Сегодня все плавают медленнее, чем обычно. Думают не о том. Мне нужно плавать быстрее, прилагать больше усилий. Все мои силы уходят на то, чтобы подавить дрожь. Даже когда вода обычной температуры и все плавают нормально, мне требуется минут двадцать, чтобы согреться. Сегодня же мне становится все холоднее. Я должен плыть быстрее.

После разогрева, когда мы отдыхаем на мелкой стороне бассейна, я с трудом преодолеваю желание поплыть запрещенным приемом.

Только отец видел, чтобы я так плавал. Во время одной из наших дневных вылазок в местный бассейн. Не помню почему, но я опустил голову под воду. Это первый признак утопления — если нос и уши скрываются под водой. Спасатели учатся замечать это и, заметив, тут же хватают свистки и спасательные круги. Вот почему вода в бассейне — даже на глубокой стороне — доходит нам только до талии. Глубина делает людей беспомощными. Если они не могут дотянуться ногами до дна так, чтобы подбородок оставался над водой, их тут же охватывает паника. Они застывают, идут ко дну и тонут. Так что, хотя плавание и считается спортом для экстремалов, для любителей заигрывать со смертью на самом деле в нем нет ничего опасного. Здесь, в бассейне, ты можешь попросту встать при первых же тревожных признаках. Вода тут такая мелкая, что даже твой пупок не захлебнется.

Но в тот день я, уж не знаю почему, опустил голову под воду. Я опустил ее под воду и проделал эту штуку с дыханием. Не знаю, как объяснить, разве что сказать, что я его придержал. Задержал на месте, в легких, закрыв рот. И несколько секунд со мной все было в порядке. Даже больше. Десять секунд. Десять секунд я держал голову под водой и не утонул.

Мне даже не было страшно. Я открыл глаза и увидел бледные расплывчатые пятна перед собой — мои руки. Тут я услышал крик отца и приближающийся плеск воды. Я сказал, что со мной все в порядке, и показал, как это делается. Он сначала не поверил, продолжал спрашивать, все ли хорошо. Но в конце концов решил и сам попробовать. Ему совсем не понравилось.

Когда мы с ним пошли плавать в следующий раз, я сделал то же самое. И еще кое-что. На этот раз, опустив голову под воду, я вытянул руки и начал грести ими. Одной за другой. Я скользил по воде, гребя и ногами. Было здорово. А потом я поднялся, захлебываясь водой, выкашливая ее. Отец забеспокоился и подошел ко мне, но я опять сорвался с места, гребя руками и ногами, оставив отца позади. Я чувствовал, что лечу.

Но когда я приплыл обратно, отец был рассержен и напуган. Ему не надо было ничего говорить (хотя он сказал, и не раз), я уже знал. Он назвал это «запрещенным приемом». И не хотел, чтобы я еще когда-нибудь так плавал. Потому я никогда этого не повторял.

Но сегодня я замерзаю. Все просто плещутся, даже болтают, а мне хочется грести во всю силу, чтобы согреться.

И тут я это чувствую. Дрожь проходит по всему телу.

Я поднимаю правую руку. Она вся усыпана гусиной кожей, нелепыми бугорками, как на охлажденной курице. Шлепаю ногами сильнее. Слишком сильно. Врезаюсь головой в ноги плывущего впереди. Он сердито оглядывается на меня.

Я замедляюсь.

Холод проникает в мои кости. Я знаю, что надо делать. Выбраться из воды, пока дрожь не стала неконтролируемой, сбежать в раздевалку. Но когда поднимаю левую руку, гусиная кожа — отвратительная, похожая на пузырчатую пленку — высыпает и на ней, так что все могут ее видеть. Тут что-то странное происходит с моей нижней челюстью, она начинает трястись, вибрировать так, что зубы стучат. Я стискиваю зубы.

Мы заканчиваем круг и отдыхаем перед следующим. Все плыли слишком быстро, и перед следующим заплывом есть еще двенадцать секунд. Кажется, это будут самые долгие двенадцать секунд в моей жизни.

— Они не включили отопление, — жалуется кто-то. — Вода слишком холодная.

— Наверное, обслуживающий персонал слишком занят обсуждением Обращения.

Вода достает нам до пояса, но я стою на полусогнутых ногах так, чтобы большая часть тела оставалась под водой. Провожу пальцами по коже: она вся покрыта маленькими бугорками. Поднимаю глаза на часы. Десять секунд. Еще десять секунд мне надо оставаться незамеченным и надеяться…

— Что с тобой? — На меня пялится Позер. — У тебя такой вид, будто ты заболел.

Остальные члены команды тоже поворачиваются ко мне.

— Н-ничего, — отвечаю я дрожащим голосом, потом собираюсь с силами и выплевываю: — Ничего.

— Точно? — снова спрашивает он.

Я киваю, не доверяя голосу, и бросаю взгляд на часы. Девять секунд. Такое чувство, будто кто-то намазал часы суперклеем.

— Тренер! — кричит Позер, поднимая правую руку. — С ним что-то не то.

Тренер резко поворачивает голову. Его помощник уже идет к нам.

Я поднимаю руки.

— Все в порядке, — заверяю я всех дрожащим голосом, — все в порядке, давайте плыть дальше.

Девушка рядом со мной пристально смотрит на меня.

— Что это у него такое с голосом? Почему он так дрожит?

По спине у меня пробегает холодок страха. В желудке появляется ледяной ком. «Делай все что нужно, чтобы выжить, — говорил отец, приглаживая мне волосы. — Все что потребуется».

И сейчас, когда тренер и его помощник идут ко мне, а вся команда таращится, я нахожу способ выжить. Меня рвет в бассейн, желто-зеленой липкой массой, смешанной с густой слюной. Рвоты не так уж много, и большая ее часть остается на поверхности, как нефть, но несколько кусочков неопределенного цвета уходят на дно.

— Какая гадость! — взвизгивает девушка, пытаясь отпрыгнуть назад и отогнать рвоту от себя. Остальные пловцы тоже отходят назад, шлепая по воде вытянутыми руками. Зеленая маслянистая клякса движется ко мне.

— Ты! Вылазь из воды! — кричит тренер.

Я так и делаю. Все слишком озабочены рвотой в бассейне, чтобы заметить мое тело. А оно покрыто гусиной кожей. И дрожит. Тренер и его помощник приближаются. Я поднимаю руку, делая вид, что меня сейчас опять стошнит. Они останавливаются.