Ведьма - Камилла Лэкберг

Слава богу, что есть Майя. Иногда Патрика мучила совесть, что ей приходится брать на себя ответственность за младших братьев, но Эрика всегда утверждала, что дочери это очень нравится. В точности как она сама обожала в детстве заботиться о младшей сестренке.

Сейчас Майя следила за тем, чтобы близнецы не заходили далеко в воду, твердой рукой выводила их на берег, проверяла, что они кладут в рот, и отряхивала тех деток, в которых ее братья кидались песком. Иногда Патрику хотелось, чтобы она не вела себя столь серьезно. Он подозревал, что в будущем ее ждет язва желудка, если она всегда будет вести себя так образцово.

С тех пор, как с ним несколько лет назад случился сердечный приступ, Патрик усвоил, как важно заботиться о себе, не забывая отдыхать и расслабляться. Вопрос лишь в том, можно ли это обеспечить, проводя отпуск с детьми. Хотя он и любил своих деток более всего на свете, в глубине души иногда вынужден был признать, что скучает по тишине своего кабинета в полицейском участке Танумсхеде.

* * *

Мария Валль откинулась в шезлонге и потянулась за напитком. «Беллини». Шампанское с персиковым соком. Ах, совсем не то, что в «Баре у Гарри» в Венеции… Здесь свежих персиков не нашлось. Вариант на скорую руку – дешевое шампанское, которым заполнили ей холодильник эти жмоты из кинокомпании, с персиковым соком от «Провивы»[2]. Но что поделать… Она потребовала, чтобы к ее приезду ингредиенты для «Беллини» уже стояли в кухне.

Странное чувство – вернуться назад. Не в дом, конечно. Старый давно снесен, от него не осталось и следа. Временами Мария невольно задавалась вопросом, как живется владельцам нового дома, построенного на прежнем участке, – не посещают ли их привидения после всего того, что тут разыгралось. Видимо, нет. Зло сошло в могилу вместе с ее родителями.

Мария отпила глоток коктейля. Интересно, где сейчас владельцы дома?.. Августовская неделя с прекрасной погодой – как раз то время, когда больше всего пользы от жилья, купленного и обставленного за миллионы. Даже если не часто бываешь в Швеции. Скорее всего, они сидят сейчас в своем роскошном, похожем на за́мок доме в Провансе, который Мария нашла, введя в поисковик их фамилию. Богатые люди обычно выбирают самое лучшее. Включая дачу.

Однако она благодарна им, что они согласились сдать ей дом. Именно сюда Мария спешила, когда заканчивался съемочный день. Она понимала, что так не может продолжаться бесконечно, – однажды она столкнется нос к носу с Хеленой, вспомнит, как много они когда-то значили друг для друга, будет потрясена тем, как все изменилось… Однако пока она не готова к этой встрече.

– Мама!

Мария закрыла глаза. С того момента, как родилась Джесси, она пыталась заставить ее обращаться к ней по имени вместо этого ужасного ярлыка – но напрасно. Ребенок упорно называл ее мамой, словно пытаясь тем самым превратить Марию в типичную квочку.

– Мама!

Звук доносился сзади, и Мария поняла, что спрятаться не удастся.

– Что? – спросила она и снова потянулась к бокалу.

Пузырьки обжигали горло. С каждым глотком тело становилось все мягче и податливее.

– Мы с Сэмом собираемся прокатиться на его лодке, можно?

– Ясное дело, – ответила Мария и отпила еще глоток. Прищурив глаза, взглянула на дочь из-под полей соломенной шляпы. – Хочешь?

– Мама, мне пятнадцать лет, – со вздохом ответила Джесси.

Боже, она такая правильная – трудно поверить, что это ее дочь… К счастью, ей удалось познакомиться с парнем, едва они приехали во Фьельбаку.

Мария откинулась в шезлонге и закрыла было глаза, но вскоре снова открыла.

– Что ты стоишь надо мной? – спросила она. – Ты заслоняешь мне солнце. Я пытаюсь хоть чуть-чуть загореть. После обеда у меня съемки, и режиссер хочет, чтобы я выглядела естественно загорелой. Ингрид была как шоколадка, когда проводила лето на Даннхольмене.

– Я… – Джессика начала что-то говорить, но потом резко развернулась и ушла.

Мария услышала, как с грохотом захлопнулась входная дверь, и улыбнулась. Наконец-то одна…

* * *

Билл Андерссон открыл крышку корзинки и достал один из бутербродов, сделанных Гуниллой. Глядя в небо, поспешно закрыл крышку. Чайки летают быстро – стоит зазеваться, и не видать тебе обеда. Особенно легко это может произойти здесь, на мостках.

Гунилла ткнула его кулачком в бок.

– Нет, правда, отличная идея, – сказала она. – Сумасшедшая, но отличная.

Билл закрыл глаза и откусил кусок бутерброда.

– Ты правда так думаешь или просто говоришь это, чтобы порадовать своего старика? – спросил он.

– С каких это пор я что-то говорю, только чтобы тебя порадовать? – удивилась Гунилла, и по этому пункту Билл вынужден был согласиться с ней.

За сорок лет совместной жизни она всегда вела себя с ним беспощадно честно.

– Да, на самом деле я все размышлял об этом, с тех пор как посмотрел то кино. Думаю, у нас тоже получится. Я переговорил с Рольфом, который работает в центре для беженцев, – жизнь у них там не больно веселая. Народ так боится, что даже на пушечный выстрел к ним не подходит.

– Здесь, во Фьельбаке, достаточно того, что ты приехал из Стрёмстада, как я, чтобы тебя считали почти иностранцем. Нечего удивляться, что они не ждут сирийцев с распростертыми объятиями.

Гунилла потянулась за свежей французской булочкой и положила на нее особо толстый слой масла.

– Пора народу менять свое отношение, – проговорил Билл и раскинул руки. – К нам приехали люди, бежавшие от войны и ужасов с малыми детьми на руках, столько натерпевшиеся по дороге… мы должны что-то сделать, чтобы народ начал разговаривать с ними. Если получилось научить сомалийцев кататься на коньках и играть в хоккей с мячом, то уж можно научить сирийцев ходить под парусами? Кстати, их страна расположена у воды… Может, они уже всё умеют?

Гунилла покачала головой.

– Понятия не имею, мой дорогой. Придется тебе «погуглить».

Билл потянулся за планшетом, который лежал рядом с ним после битвы с очередным судоку.

– Да, Сирия расположена у воды, но трудно сказать, многие ли из них бывали на побережье. Я всегда говорил, что научиться ходить под парусами может каждый; это прекрасный повод доказать мою правоту.

– Но неужели недостаточно, чтобы они просто катались на паруснике для своего удовольствия? Им обязательно участвовать в соревнованиях?

– В этом была вся суть «Приятных людей»[3]. Поставив перед собой по-настоящему сложную задачу, они обрели мотивацию. Получилось нечто вроде манифеста.