Ведьма - Камилла Лэкберг

* * *

– Простите, где здесь туалет?

Стюре из общины ободряюще смотрел на Карима и других участников занятий по шведскому языку в центре для беженцев в Танумсхеде.

Все повторяли за ним, кто как мог.

– Простите, где здесь туалет?

– Сколько стоит вот это? – продолжал Стюре.

Карим изо всех сил пытался сопоставить звуки, которые Стюре произносил у доски, с лежавшим перед ним текстом. Все такое непохожее… Буквы, которые предстояло выучить, звуки, которые нужно произносить…

Оглядев комнату, он увидел компанию из шести отважных. Остальные либо играли в футбол на солнышке, либо лежали в домиках. Одни спали целым днями, пытаясь убить время и отогнать воспоминания, другие без конца переписывались с друзьями и родственниками, оставшимися на родине, с которыми все еще можно было связаться, или бродили по новостным сайтам. Не то чтобы там было много полезной информации. Правительство распространяло сплошную пропаганду, а новостные агентства по всем миру не могли послать туда корреспондентов. В своей прошлой жизни Карим сам был журналистом и понимал, как трудно получить верные и объективные сведения из воюющей Сирии, пребывавшей в таком плачевном состоянии.

– Спасибо, что пригласили нас в гости.

Карим фыркнул. Эта фраза ему вряд ли когда-нибудь понадобится. Первое, что он узнал, попав сюда, – что шведы очень сдержанные. Беженцы не общались ни с кем из шведов – помимо Стюре и других людей, работавших в центре.

Казалось, они попали в крошечное государство в государстве, изолированное от остального мира. Друг для друга они стали просто компанией, попутчиками. Их объединяли лишь воспоминания о Сирии. Хорошие, но в первую очередь плохие. То, что многим на родине приходилось переживать снова и снова. Сам Карим пытался вытеснить все это из сознания. Войну, ставшую повседневностью. Долгий путь в удивительную страну на севере.

Он выжил. Как и его любимая Амина, а также их бесценные бриллианты – Хассан и Самия. Все остальное не имело значения. Ему удалось увезти их в спокойное место, дать им надежду на будущее. Порой в странных снах ему мерещились трупы, плывущие по воде, но стоило ему открыть глаза, как они исчезали. Он и его семья здесь. В Швеции. Это самое главное.

– Как сказать, когда с кем-то секс?

Аднан засмеялся своим словам. Он и Халил были самыми младшими в группе. Сидя рядом, они подзуживали друг друга.

– Проявляйте уважение, – сказал Карим по-арабски и строго посмотрел на них.

И с виноватым видом пожал плечами, глядя на Стюре, который легко кивнул в ответ.

Халил и Аднан приехали сюда одни – без семьи, без друзей. Им удалось выбраться из Алеппо, прежде чем это стало опасно. Бежать иль оставаться – и то, и другое таило в себе смертельную опасность.

Карим не мог на них сердиться, несмотря на их явную дерзость. Они всего лишь дети. Одинокие, напуганные дети, попавшие в чужую страну. Внешняя крутизна – единственное, что у них осталось. Здесь им все чуждо. Карим немного побеседовал с ними после занятий. Их семьи собрали всё до последней монеты, чтобы дать им возможность уехать. Многое было возложено на плечи этих мальчиков. Их не только забросили в чужой мир – от них ожидалось, что они как можно скорее наладят там жизнь и спасут свои семьи от войны. Но, хотя он и понимал их, проявлять неуважение к своей новой стране было недопустимо. Как бы шведы ни боялись чужаков, их все же пустили и приняли. Им дали крышу над головой и еду. А Стюре и вовсе приходил сюда в свободное время, чтобы научить их спрашивать, что сколько стоит и где находится туалет. Не то чтобы Карим понимал шведов, однако испытывал большую благодарность к ним за то, что они сделали для его семьи. Не все разделяли эту точку зрения – те, кто без уважения относился к новой стране, портили жизнь всем, заставляя шведов относиться к беженцам с подозрением.

– Какая сегодня отличная погода, – отчетливо произнес Стюре у доски.

– Какая сегодня отличная погода, – повторил Карим и улыбнулся ему.

После двух месяцев в Швеции он начал понимать, почему шведы так радуются каждый раз, когда светит солнце. «Черт, ну и мерзкая погода!» – это была одна из первых фраз, которые он выучил по-шведски. Хотя не все звуки у него получались правильно.

* * *

– Как ты думаешь, много ли в этом возрасте занимаются сексом? – спросила Эрика, отхлебнув игристого.

Анна расхохоталась так, что остальные посетители кафе «Брюгган» уставились на них.

– Нет, честно, сестренка, – ты целыми днями размышляешь над этой проблемой? Сколько трахается мать Патрика?

– Да, но я подхожу к этому вопросу с несколько иной позиции, – ответила Эрика и взяла еще ложечку жаркого из креветок и раков. – Сколько лет полноценной сексуальной жизни нам еще осталось? Или на каком-то этапе интерес ослабевает? Неужели половое влечение сменяется неудержимым желанием решать кроссворды и судоку, заедая все это шоколадными конфетами, – или все же остается неизменным?

– Послушай…

Анна потрясла головой и откинулась на стуле, пытаясь найти удобное положение. У Эрики все сжалось внутри, когда она взглянула на сестру. Не так давно они побывали в ужасной аварии, в результате которой Анна потеряла своего неродившегося ребенка. Шрамы на лице останутся навсегда. Но теперь она скоро должна родить дитя любви от Дана. Жизнь иногда преподносит такие сюрпризы…

– Как ты думаешь, вот например…

– Если ты собираешься сказать «мама и папа», то я немедленно встаю и ухожу, – заявила Анна, выставив вперед ладонь. – Об этом я даже думать не хочу.

Эрика ухмыльнулась.

– Хорошо, не будем брать в пример маму и папу, но как часто, по твоему мнению, занимаются сексом Кристина и ее Боб-строитель?[1]

– Эрика! – Анна закрыла лицо руками и снова покачала головой. – И прекратите называть бедного Гуннара Бобом-строителем только за то, что он добрый и умелый.

– Хорошо, тогда давай поговорим о свадьбе. Тебя тоже пригласили в качестве советчицы при выборе подвенечного платья? Не может быть, чтобы только мне пришлось делать хорошую мину, когда она будет демонстрировать одно жуткое старомодное платье за другим.

– Нет, меня она тоже пригласила, – ответила Анна, пытаясь податься вперед, чтобы дотянуться до своего бутерброда с креветками.

– Ты лучше положи бутерброд прямо на живот, – предложила Эрика с улыбкой, так что Анна кинула на нее сердитый взгляд.

Как бы Дан и Анна ни мечтали об этом младенце, беременность в разгар жаркого лета доставляла мало удовольствия – а живот у Анны был буквально гигантский.

– Так неужели мы не можем ни на что повлиять? У Кристины отличная фигура, талия у нее тоньше, а грудь красивее, чем у меня, – просто она никогда не решается это подчеркнуть. Подумай только, как прекрасно она смотрелась бы в узком кружевном платье с глубоким вырезом!