Отцы - Антон Гау

– Ты это, знаешь что. Ничего они с ней не сделают. Я тебе серьезно говорю. Сейчас дружок мой хороший всё выяснит про них, Вику эту расспросим, и все будет нормально. Она же сама с ними пошла, значит, просто назло тебе. Лучше расскажи, как ты жил все это время.

– Да что я. Работаю, преподаю. Думаю, может, докторскую начать, но воспитывать Олю в таком возрасте – это же какая-то холодная война…

– Ну а жена твоя?

–Жена?.. Бывшая.

– Ну бывшая – не бывшая, все-таки мать.

– Эта история не такая уж весёлая, я тебе её не рассказывал тогда, на встрече выпускников лет десять назад. Ты еще с женой приходил. Но, если хочешь послушать…

Олег молча кивнул.

– В общем, мы учились с Людой на одном факультете, на ин.язе, только я на немецком, а она на французском. Мы с тобой к тому времени уже потеряли всякую связь, и интересы у нас стали совершенно разные.

– Ну да, были у меня там дела… всякие, – Олег почесал переносицу.

– У нас английский был вторым языком, ну мы и решили еще по одному языку выучить с помощью друг друга, стали прямо с первого курса заниматься, но, собственно, ничего особенного не выучили. Она, конечно, эффектная была девушка, хотела шикарной жизни, но я открыл ей истинную красоту языков, показал, что при всех её внешних достоинствах можно стать высококлассным специалистом… В общем, мы начали встречаться, я без неё жизни не представлял. А помнишь, какое это было время, девяностые, мы даже с ней семьями дружили, картошку помогали друг другу выкапывать. Просто слились, стали как одна семья: и учеба, и студенческий театр, и в гости…

Кирилл бросил истлевшую сигарету на асфальт и растоптал ее носком ботинка.

– И вот на четвёртом курсе мы сыграли свадьбу, а к пятому родилась Олечка. Стали жить у меня. Сдали выпускные экзамены, несмотря на все трудности. Хотя Люда, конечно, не получила красный диплом, но он уже и не нужен был, когда у нас появилась дочка. И вот, когда Оле было восемь месяцев, и мы оба готовились поступать в аспирантуру, Люде предложили ехать переводчицей в Канаду. Там какой-то наш завод по обмену опытом посылал делегацию в Квебек. Мы долго думали, чуть не поссорились, но материальная сторона взяла верх, потому что месяц работы там мог обеспечить все наши нужды чуть – ли не на полгода вперед, и можно было спокойно заниматься наукой.

– Ну, в общем, понятно. Мир капитализма оказался слишком притягательным.

Повисла пауза, после которой Кирилл тряхнул головой и произнес:

– Не всё так просто. Она приехала домой в шоке от того, как заграничный образ жизни отличался от нашего. Она стала звать меня туда, ей предлагали место переводчика на их проекте, но я уже сдал экзамены в аспирантуру, да и родители… И кем бы я там был, без необходимого образования, с моим ненужным в Канаде немецким? Мы долго говорили на эту тему, но Люда уже не хотела идти в аспирантуру, а деньги, которые она заработала, и вправду очень помогли. И когда через три месяца тех же инженеров направили опять в Канаду, Люда поехала переводить с ними. Она стала добытчицей в семье, хотя такие долгие отсутствия и не шли на пользу Оле.

Во двор въехала, ослепив друзей фарами, машина. Они замолчали и проводили ее глазами, но она остановилась у дальнего подъезда, и оттуда вышли, пошатываясь, двое мужчин. Потеряв всякий интерес к отвлекшему их от разговора раздражителю, Кирилл продолжил:

– Мои родители вместе со мной воспитывали Олю, кормили ее смесями, ночами не спали, гуляли. В общем, как могли, заменили мать. Когда Люда приехала, она привезла подарки, деньги эти опять. Она одела всю семью, мы вообще ни в чем не нуждались, я начал писать свою диссертацию. И она продолжала… продолжала звать меня в Канаду. Но я решил… мы решили, что она может ездить туда в командировки, а я буду заниматься наукой, стану доцентом, ситуация в стране улучшится, и мы останемся здесь. Оле уже был год, она начала ходить и говорить, Люда в ней души не чаяла. Но сейчас я понимаю, что именно тогда между нами пролегла трещина, – уже после второй своей командировки она стала далекой и какой-то чужой, непонятной мне. Она решила зарабатывать деньги и продолжать работать с этим проектом. Я не знаю, когда у нее это началось… – Кирилл замолчал, подбирая слова.

– Ну и?

– Ну, и когда она вернулась из третьей своей поездки, она сказала мне, что беременна.

– Вот те на! – Олег поднял брови и поежился.

– Я всегда считал, что если любовь прошла, то нет смысла мучить друг друга, нужно расходиться. Но мое отцовское сознание не допускало мысли о том, что Оля может остаться без матери. Я не мог простить ей того, что она меня предала. Она сказала, что нам надо развестись, что у нее серьезно с Фредериком, канадским инженером.

Кирилл посмотрел на еще не подернувшиеся зеленью голые ветви деревьев и задумчиво добавил:

– Сейчас терпеть не могу, а ведь до этого любил эту грассировку, эти мягкие французские окончания «-кь», «Fr-r-rederik». А мне ведь безумно нравилась, как говорила на французском Люда. Ну, да это к делу не относится… Главное, она хотела забрать Олю с собой. Я был против, мои родители тоже. Даже Людины родители не хотели отпускать внучку в Канаду.

– И ты умудрился уговорить её оставить дочку у тебя?

– Да как тебе сказать… Это был ужасный период в нашей жизни. При всем моем уважении к Люде я встал на эту свою позицию как на последний рубеж, я не хотел уступать и отдавать Олю. Пока мы договаривались, пока обсуждали и ссорились, пока готовился суд, Люде уже надо было уезжать, так как они хотели рожать в Канаде. В конце концов мы решили, что Оля остаётся со мной в России, а Люда едет в Канаду. Но, уехав, она, естественно, не теряла надежды забрать дочь к себе как можно быстрее. Но получилось так, что у Люды возникли осложнения, она оставалась там безвылазно почти целый год.

Олег внимательно слушал, не перебивая. Кирилл опять достал сигарету, дрожащими руками закурил. Затянулся, сжал губы, как будто пытался навсегда оставить никотин внутри себя, и нехотя выпустил струю ядовито клубящегося дыма под ноги.

– Потом они приезжали, все вместе, привозили подарки. Столько всего было уже передумано за это время… Я понял, что почти готов простить её и взять обратно с