Я, Эрл и умирающая девушка - Джесси Эндрюс

ГРЕГ сдержанно кивает ИЭНУ ПОСТУМЕ. И тут БАСКЕТБОЛЬНЫЙ МЯЧ, который ДЖОНАТАН УИЛЬЯМС швырял об РАЗНЫЕ СТЕНЫ, отскакивает ГРЕГУ прямо в зубы.

Раньше никакого достойного выхода из подобной ситуации не было. Кинувшая мяч группа начала бы дико ржать, а мне бы оставалось только по-быстрому и по-тихому слинять, возможно, получая новые удары в спину.

Но, как мгновенно выясняется, в этом году все изменилось.

Вместо того чтобы гордиться попаданием ГРЕГУ ПО ЗУБАМ, ДЖОНАТАН УИЛЬЯМС втягивает голову в плечи от смущения.

ДАРНЕЛЛ РЕЙНОЛЬДС

явно раздраженный

Я тебе говорил – заденешь кого-нибудь!

ДОНТЕ ЯНГ

Это же старшеклассник.

ДЖОНАТАН УИЛЬЯМС

бормоча под нос

Извини…

ГРЕГ

Ничего, все нормально.

ДАДЖУАН УИЛЬЯМС пихает Джонатана.

ДОНТЕ ЯНГ

выскребая грязь из-под ногтей

Вот не может спокойно постоять…

Короче, перейти в последний класс означает, что теперь, когда люди швыряют тебе что-то в лицо, это нечаянно. Другими словами, быть старшеклассником классно.

Утро и все уроки потом прошли примерно так же. В этом смысле день был чудесным. Я потусил несколько минут на парковке с шумной толпой брюзгливых иностранцев во главе с Сердитым Сирийцем Низаром, потом обменялся приветами с футбольной командой, и в этом году никто не пытался схватить меня за соски и оторвать их. Дэйв Смеггерз, знаменитый курильщик травки, принялся рассказывать мне длинную и зубодробительно бессмысленную историю о том, как провел лето, но потом его отвлекла какая-то птица, и я смотался. Вольта Кинг пытался усадить меня рядом с собой перед 318-м кабинетом, но я притворился, будто спешу на встречу с учителем, и он принял это без споров. И так далее и тому подобное.

Кроме того, я чуть не врезался в буфера Мэдисон Хартнер; они теперь стали на уровне моих глаз.

Чтобы продолжить эту отвратительную книгу, мне нужно пару слов сказать о девушках. Посмотрим, удастся ли нам разделаться с этой темой до того, как я сам заеду себе в глаз.

Во-первых и в-главных: девушкам нравятся симпатичные парни, а я не очень симпатичный. Честно говоря, я выгляжу скорее как тюфяк: жутко бледный, пухлый. Лицо крысиное: из-за неважного зрения я все время щурюсь. До кучи мне поставили диагноз «хронический аллергический ринит», что звучит романтично, но на деле означает вечные сопли. Я не могу голком гышать госом, и потому вечно хожу с открытым ртом и выгляжу дебил дебилом.

Во-вторых: девушки любят уверенных в себе. Держа это в уме, пожалуйста, перечитайте предыдущий абзац. Трудновато быть уверенным в себе, если сам выглядишь пухлым дебильчиком с прищуренной крысиной мордочкой, вечно ковыряющим в носу.

В-третьих: мне нужно поработать над подходами к девушкам.

Провальный подход № 1: демонстративное равнодушие. В четвертом классе я осознал, что девушки привлекательны. Но, конечно, понятия не имел, что с ними делать. Просто хотел, типа, заиметь одну в собственность или как-то так. А из всех четвероклашек самой горячей штучкой была Кэмми Маршалл. Короче, я упросил Эрла подойти к Кэмми на площадке и сказать: «Грег вовсе тобой не интересуется. Но он боится, что ты заинтересовалась им». При этом я стоял в пяти футах от них. Расчет был на то, что Кэмми скажет: «Только никому ни слова! Я без ума от Грега и хочу стать его подружкой». Но вместо этого она спросила: «Кто?»

– Грег Гейнс, – повторил Эрл. – Вон он стоит.

Они оба повернулись в мою сторону; я вынул палец из носа, чтобы помахать Кэмми. И только потом осознал, что ковырялся в носу.

– Нет, – отрезала Кэмми.

С тех пор лучше не стало.

Провальный подход № 2: нескончаемые оскорбления. Кэмми, конечно, была птицей не моего полета. Но ее лучшая подруга, Мэдисон Хартнер, тоже выглядела очень даже ничего. В пятом классе я решил, что Мэдисон, должно быть, ужасно истосковалась по вниманию, учитывая, какая горячая штучка ее подруга. (Теперь, оглядываясь назад со своих семнадцати, трудно даже представить себе, как десятилетки могут казаться «горячими штучками». Но в то время дела обстояли именно так.)

Короче, с Мэдисон я попробовал прием, который прокатывал у других парней с пятиклашками: постоянные оскорбления. Нескончаемый поток жестоких оскорблений. К тому же бессмысленных: я называл ее Мэдисон-авеню Хартнер, не зная даже, что такое Мэдисон-авеню. Мудисон. Патиссон. Перебрав несколько вариантов, я в итоге «изобрел» Мэдисон Харкнер, и, услышав одобрительное хихиканье некоторых ребят, остановился на нем.

Беда в том, что я был слишком упорным и зашел слишком далеко. Сказал ей, что у нее, как у динозавра, крошечный мозг и второй мозг в заднице. Говорил, что у них в семье не бывает ужинов: они просто садятся в кружок и пердят друг на друга – не хватает ума сообразить, что такое еда. Однажды я даже позвонил ей домой сказать, что она моет голову блевотиной.

Ну да, я был идиотом. Не хотел, чтобы люди подумали, что я влюбился, и потому решил произвести на всех впечатление, что люто ненавижу Мэдисон Хартнер. Без причин. Одно воспоминание о том времени пробуждает во мне желание заехать себе в рыло.

Наконец, примерно через неделю настал день, когда она расплакалась – из-за Сопливой Швабры, кажется, я уж не помню – и учитель издал в отношении меня школьный аналог судебного запрета. Я тихо принял его и больше не говорил с Мэдисон целых пять лет. По сей день тайна Недели, Когда Грег Воспылал к Мэдисон Необъяснимой Ненавистью, остается неразгаданной.

Ох ты ж, Господи…

Провальный подход № 3: ложный маневр. Короче, мама отправила меня в еврейскую школу до бар-мицвы, но это был такой гемор, что я даже рассказывать не хочу. Правда, в еврейской школе есть кое-что, ради чего стоит в нее ходить: потрясное соотношение мальчиков и девочек. В моем классе на шесть девчонок был, кроме меня, только один парень: Джош Метцгер. Проблема: одна из этих девчонок, Ли Катценберг, была горячей штучкой. Другая проблема: Джош Метцгер был крутым пацаном. С длинными обесцвеченными волосами, завивавшимися от плавания, вечно печальный и неразговорчивый, он пугал меня и одновременно заставлял девчонок сходить по нему с ума. Да что там девчонок – даже учителей. Учителя в еврейских школах практически сплошь женщины, в основном незамужние.

Так или иначе, в шестом классе пришло время подступить к Ли Катценберг. Чтобы завоевать ее – приготовьтесь к рекордному идиотизму – я решил пробудить в ней ревность. А именно: затеять флирт с Рейчел Кушнер, не бог весть какой симпатичной девчонкой с большими зубами и волосами, еще более вьющимися, чем у Джоша Метцгера. С ней даже поболтать-то было не особо интересно, потому что она говорила очень медленно и, казалось, никогда не знала, что сказать.