Формула творения - Евгений Хейсканен

Сухощавый, довольно невысокого роста и малопримечательной внешности человек средних лет сидел за тяжёлым письменным столом в просторном кабинете с ковровой дорожкой, гасящей звуки шагов. Только внимательно всмотревшись в данного персонажа, можно было догадаться о его восточном, вернее, ближневосточном происхождении. Несмотря на неброскую внешность, в мужчине смутно угадывалось нечто властное и весомое, о чём говорил нос с крупной горбинкой, сурово сжатые губы и умный, но надменный взгляд. Поэтому стоящий перед ним высокий молодой брюнет лет двадцати пяти испытывал невольную робость и, напрягаясь, ждал, что принесёт ему эта встреча.

— Привет, Дефрим, — вкрадчиво, с лёгким акцентом молвил по-фински хозяин кабинета, разглядывая визитёра.

— Здравствуйте, господин Фироз, — поёживаясь, как перед террариумом с питоном, ответил молодой посетитель.

Сквозняк от полуоткрытого окна зашуршал деловыми бумагами на маленьком журнальном столике в углу кабинета, и сидящий за столом человек вдруг напомнил Дефриму дремлющего дракона, способного в любой момент взмахнуть крыльями и взлететь под потолок, изрыгая оттуда потоки огня из дымящейся пасти. Молодой человек недоверчиво тряхнул головой и с фальшивой преданностью уставился на своего начальника.

— Дефрим, вы ведь видели моё сообщение? Я отправил его вам, когда находился в отъезде.

— Да, конечно, и немного удивлён, что вы меня вызвали. Я вполне готов взять то, о чём мы договаривались. Что-то случилось?

— Видите ли, Дефрим, необходимость в задуманном отпала. Ситуация действительно переменилась, и мы сейчас не будем торопиться. Всему своё время, и вы можете отдохнуть. Сейчас весна, вы так молоды, не стоит забивать себе голову всякой официальной чепухой. Скажите, юноша, погожие деньки, должно быть, часто напоминают вам родную Албанию?

— Напоминают, господин Фироз. Иногда жалею, что забрался сюда на скандинавский север. Холода, туманы, а вместо покрытых цветами гор — зеленеющие болота. Да и Финский залив — не Адриатическое море. Хорош, пожалуй, лишь для «моржей», — мужчина поморщился.

— Ну, не будьте столь строги. Когда-то Хельсинки был курортом Российской империи, и на финских водах прохлаждалась петербургская аристократия. А в сущности, верно! — начальник Фироз, жёстко сверкнув острыми тазами, с ностальгической миной махнул рукой. — Я здесь живу куда больше вашего и тоже скучаю. Но я же динозавр, за плечами полвека, не то что у вас. Юность должна веселиться.

— Постараюсь, — подчинённый мрачновато улыбнулся.

— Договорились. О задании я сообщу вам позже, — начальник встал.

— Хорошо, в таком случае жду от вас нового сообщения. Я могу идти? — молодому человеку не терпелось повернуться к двери. Фироз заметил это и слабо усмехнулся:

— Идите и не забудьте о сегодняшнем футбольном матче по четвёртому каналу.

Слегка склонив голову в полупоклоне, его собеседник вышел, испытывая смутное отвращение. «Ну и мерзавец всё-таки этот Фироз, — в который уже раз безотчётно подумалось ему. — Век бы его не видеть».

Молодой человек поднял воротник пальто и стремительно зашагал по улице. Идя по шумящей Эспланаде, Дефрим и не предполагал, что на сей раз его желание сбудется, и весьма скоро, причём в совершенно неожиданном для решительного албанца ключе.

Через пять минут после ухода молодого визитёра в кабинете Фироза мелодично пропел звонок телефона. Мужчина взял трубку. Короткий разговор происходил по-английски, хотя сторонний наблюдатель сразу бы заметил, что этот язык не родной для обоих собеседников.

— Господин Фироз! Будьте любезны объяснить программу будущих действий, — говоривший, изображая властные нотки в голосе, казалось, сам был не уверен в справедливости своего тона.

— Всё двигается, как мы в общих чертах и планировали. Ничего принципиально нового добавить не могу, — начальник был спокоен, как на церковной литургии.

— Тренд позитивный? — решил блеснуть терминологией собеседник Фироза.

— Да, не волнуйтесь. Всё идёт по благоприятному сценарию.

— А наша иная проблема? — голос на другом конце провода становился всё более нетерпеливым.

— Будет решена, — последовал уверенный ответ.

— Как?

— Быстро и эффективно. Мы же давно знаем друг друга.

— Никаких следов? — голос волновался.

— Абсолютно, — невозмутимо ответил руководитель и услышал, как его собеседник повесил трубку.

Со стороны их беседа могла показаться диалогом нервов и невозмутимости. По обитатель сумрачного кабинета знал — за эмоциями его телефонного партнёра скрывается всё что угодно, кроме раздражительной слабости, и потому был в особенности подчёркнуто корректен и спокоен.

Фироз посмотрел в окно. Вечерний ветер стремительно гнал в апрельском небе лохматые и разорванные облака; заходящее солнце отсвечивало и множилось в тройном финском стекле. Тень от чёрного кожаного кресла, в котором сидел мужчина, словно внеземной угловатый монстр, тянулась к голой крашеной стене. В углу на массивном комоде, отстукивая безвозвратно уходящие минуты жизни, тикали старинные антикварные часы с замысловато расписанным циферблатом.

Проблема уже решалась. Оставалось только немного подождать.

Через два дня Артур проснулся утром оттого, что почтальон с грохотом опустил свежие газеты в дверную щель. Эта финская особенность снабжения почтой всегда нравилась молодому человеку, так как не требовала необходимости бегать за газетами к почтовому ящику. Но в это утро он поморщился, как от зубной боли, и решил, что не мешает всё же поспать подольше: ночью его мучила бессонница. Однако сон упорно не шёл. Пройдясь по своей однокомнатной квартире, Артур подошёл к входной двери и подобрал рассыпанную на полу прессу. Первым подвернулся свежий выпуск «Vantaan Sanomat» — печатного органа города Ванта. Глаза, ещё не вполне отошедшие от сна, прыгали по строчкам, и Артур не сразу заметил маленькую статью, где, в частности, говорилось следующее: «Полиция обнаружила труп мужчины примерно 50 лет без признаков насильственной смерти. По оценке судмедэкспертизы, причиной летального исхода, очевидно, являлся внезапный сердечный приступ. Смерть наступила, как выяснилось, поздно вечером или ночью… числа сего месяца. Покойный был иммигрантом из Польши и работал в городской библиотеке города Ванта. Подробности происшедшего выясняются. Полиция утверждает, что оснований для возбуждения уголовного дела пока нет».

Русско-финский философ закрыл глаза. Что же это за жизнь такая? Происходит что-то чудовищное — вот только позавчера видел человека, говорил с ним, а сегодня его уже нет. В нервном возбуждении вышагивая по комнате, Артур вспоминал скупой полицейский отчёт. Мысли, взъерошенные, будто нечёсаные волосы, путались, и всё бы ничего, ведь никто не знает своей судьбы, но одно обстоятельство не давало ему покоя: скоропостижно умерший от сердечного приступа поляк отличался буквально лошадиным здоровьем.