«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - Олег Лазарев

Для многих курсантов это оказалось весьма непростым делом, а для некоторых – неосуществимой мечтой. Пришлось им расстаться с аэроклубом, не сумев одолеть летной программы из-за неумения своевременно схватить необходимые тонкости, о которых не скажешь и без овладения которыми невозможно безопасно управлять самолетом. Для меня летная программа, которую я одолел на одном, как говорят, дыхании, явилась следствием большого желания научиться управлять самолетом. Это я делал с большим желанием, без перерывов в обучении, всецело и беззаветно отдавшись осуществлению заветной мечты. Быстрое усвоение летной программы вселило в меня уверенность в полетах. Летать я не боялся, в полете получал удовольствие и наслаждение. С самолетом, как говорят летчики, обращался на «ты», всегда верил в успешное завершение полета, не боялся появления различных вводных, таких, как отказ мотора, пожар в воздухе, отказ управления и т. п.

Я всегда был уверен в себе. Забегая вперед, замечу: уверенность в полетах, приобретенная еще в аэроклубе, сказалась на всем периоде моего пребывания на летной работе и особенно пригодилась во время выполнения вылетов на боевое задание. Чувство уверенности при выполнении полетов я прививал и молодым летчикам, с которыми часто приходилось иметь дело.

Полет со старшим лейтенантом стал завершающим. На этом закончилась длившаяся немногим более месяца учеба в аэроклубе. Кроме зачетного полета, никаких других экзаменов я больше не сдавал и сдать не смог бы – ведь теоретического курса я не проходил. Не знал даже, что существует такой предмет, как аэродинамика, без знания которой нынешнего курсанта, собирающегося стать летчиком, никогда не посадят в пилотское кресло.

Через несколько дней закончивших обучение на У-2 собрали на небольшие сборы, где мы прошли мандатную комиссию, а чуть позже сообщили, что скоро всех нас отправят в военную авиационную школу. Долго ждать не пришлось. Через два или три дня нам предложили к середине дня прибыть в аэроклуб. Чувствуя, что в моей жизни должны произойти серьезные перемены, не знал, что предпринять. В общежитии я жил один, так что поделиться было не с кем. С нетерпением ждал явки в аэроклуб, чтобы узнать новости. Наконец все прояснилось. Не думал, что нас так быстро отправят в авиашколу. Какой-то аэроклубовский начальник зачитал список отправляемых. В их числе оказался и я. Всем упомянутым в списке приказали к 18.00 явиться на Киевский вокзал. Какое-то чувство подсказывало мне, что покидаю Москву навсегда и жить в ней больше не буду. Дальнейшие события подтвердили мои предчувствия.

По дороге на вокзал купил в дорогу 300 граммов охотничьей колбасы и одну маленькую французскую булочку. Кроме этого крохотного свертка с едой, у меня никаких вещей не было. Я точно выполнил указание не брать с собой ничего, кроме продуктов. У вокзала на месте сбора я увидел знакомых товарищей в окружении провожавших. После переклички поступила команда на посадку. В поезде забрался на свободную полку. Убаюканный стуком колес потихоньку задремал. Проснувшись, стал размышлять. В голове вертелась навязчивая мысль: что меня там ждет? Правильно ли поступил, отправившись туда, не посоветовавшись с отцом. Решил: если не понравится, вернусь и продолжу учебу в техникуме.

Тогда я еще не понимал, что из армии просто так не уйдешь. Там свои порядки. Еще не верилось, что я навсегда покидаю стены техникума, с окончанием которого связывались большие надежды. Он давал мне неплохую специальность. Аэроклуб привлек меня по нескольким причинам. В то время у молодежи было сильное увлечение авиацией. Не обошло оно и меня. Самолетами я увлекался с детских лет. С большим интересом наблюдал за всеми, пролетавшими над Каширой. Строил модели, которые неплохо летали. Для молодежи того времени считалось своего рода шиком ходить в полувоенном костюме.

Нередко в Москве, особенно в метро, можно было встретить парней и девушек в синих комбинезонах с летными шлемами на голове. Многие ребята завидовали им. Военная форма мне нравилась. Влекла военная романтика. В то время патриотизм, любовь к Родине, готовность пойти на ее защиту были среди молодежи повсеместным явлением. Это показала Великая Отечественная война. Молодежь активно откликалась на призывы: комсомол – в Военно-Морской Флот, комсомол – в Военно-воздушные Силы. Я тоже не мог оставаться в стороне. В конечном счете это и привело меня в аэроклуб.

Наутро мы были в Брянске. Сопровождающий предупредил, что скоро на другом поезде тронемся в путь. Пункта конечного назначения он не назвал. Примерно в двух часах езды от Брянска нас высадили на небольшой станции. На фасаде деревянного домика вокзала белыми буквами было написано: «Олсуфьево». Построились в колонну по четыре и отравились в гарнизон. Как только мы оказались за проходной, я сразу почувствовал, что попал в иной, неведомый мне мир.

июль 1940 г. – июль 1942 г.

В день приезда нас ознакомили со всеми основными положениями и распорядком, который мы должны выполнять. Разместили нас в небольшом одноэтажном здании, в котором мы пробыли полторы недели на карантине. Условия жизни в этой казарме нам не понравились. Кроме кроватей без постельных принадлежностей, в ней ничего не было. Пустые матрац и наволочку нам выдали на следующий день, и мы заполнили их соломой. Спать стало приятнее. Впрочем, в казарме мы только ночевали, а все остальное время находились в поле, где занимались изучением уставов и строевой подготовкой.

Пребывание в карантине окончилось всеобщей стрижкой и баней, после которой нам выдали военную форму. Не на всех она ладно и красиво сидела. Это вызвало большое оживление. Над теми, кто был небольшого роста, начали подтрунивать. Особенно досталось малорослому Ярославскому, сыну известного политического деятеля Емельяна Ярославского. Ему специально, хохмы ради, подсунули пилотку большого размера и все время разворачивали поперек головы. Это вызывало у него нескрываемое возмущение, а у ребят смех. После бани нас перевели в другую казарму, где разбили по эскадрильям и отрядам. На построении нам представились все командиры, начальники, старшины.

Перед тем как нас окончательно зачислить курсантами, командование школы решило всех прибывших проверить в умении пилотировать самолет. И здесь допустил ошибку – на боевом развороте сорвался в штопор. Правда, произошло это отчасти не по моей вине. В аэроклубе я обучался пилотированию при наличии в кабине всех приборов. Оказавшись в кабине, я увидел, что все они были заклеены бумагой. Поэтому во время полета чувствовал себя скованно и напряженно. Дело в том, что опытный летчик на них, в общем-то, и не смотрит и лишь изредка бросает взгляд на самые важные из них. Но для нас, только что закончивших аэроклуб и приученных летать с использованием контролирующих приборов, их отсутствие представляло определенную сложность.

Сорвав самолет в штопор, я не растерялся и быстро вывел его. Набрав скорость, снова выполнил боевой разворот и сделал это неплохо. Вижу, как после повторно выполненного боевого разворота проверяющий лейтенант Бирюков повернул голову в мою сторону и показал большой палец, что сразу подбодрило меня. После посадки сконфуженно подошел к нему выслушать замечания, ожидая получить низкую оценку за полет. Но неожиданно он сказал: «Молодец, не растерялся, самолетом владеешь, машину чувствуешь, из сложных положений выводишь быстро и правильно. Летчик из тебя получится». Это меня успокоило.