Циян. Сказки тени. Том 1 - Войцех Сомору

– Ты… тоже?

– Да. Вижу. Мне не по себе, – Сюин прикусила губу. – Я должна что-то придумать. А ты… Больше не делай так. Ладно?

– Ладно.

– Хорошо…

Дети молчали, глядя на окно.

– С ним же ничего не случится плохого?

– Не случится. И с нами. Всё будет хорошо, Сюин.

Его сестра была права, что-то было… Что-то было не так с этой историей и его кошмаром, но никто не мог объяснить Кану, что же именно. Мальчик решил не применять больше отцовскую науку. Отстояв своё наказание, он ушёл в библиотеку, стиснув зубы в полной решительности разобраться с Баем по-своему.

Империя Хань, в которой родился Цинь Кан, не хранила воспоминаний о том, кто жил на их землях тысячи лет назад. История превратилась в легенды, легенды – в мифы, из мифов по разрозненным царствам разлетелись религии. В Империи люди веровали в Небо, что дарит их правителям благословение, и говорили о Бездне как о зле, что порождает демонов, – ужасном мире, которому отдана душа каждого шэнми, и души эти не упокоятся, пока их не очистит праведный костёр. История знала лишь одно исключение из правил, и этим исключением был Цинь Амань – первый и последний маг, которого удостоил доверия сам Император. Но никто, включая правящую семью, не помнил и не мог найти упоминаний о том, чем же на самом деле были Небо и Бездна до того, как люди стали полноправными хозяевами этих мест.

Задолго до появления Цинь Кана другой мальчик бежал по этой земле, сбиваясь с ног. Сандалии слетели с него, правое крыло безвольно волочилось по пыльной дороге, а взгляд затуманили слёзы. Ему было страшно и больно, он не мог ни убежать, ни позвать на помощь. Запнувшись о камень, мальчик кубарем покатился вперёд и из последних сил попытался подняться, но страх парализовал его, сковывая каждое движение. Он слышал вой, победный и довольный рык, скрадывающий нечеловеческий хохот. Дрожащие пальцы лишь успели вцепиться в землю, прежде чем его схватили за шиворот и подняли в воздух.

– Гляди-ка, поймали птичку! Тебя, кажется, Тао зовут, а? Ну, чего замолчал?

Мальчик вырастет, станет мужчиной, но всё равно будет просыпаться от кошмаров, где в первый раз видит этого рыжего – довольного, высокого, клацающего у него перед носом острыми зубами. И эти искры, разлетающиеся из-под пальцев… Вокруг него горела земля. Да что там земля – казалось, это пламя сожжёт весь мир! Когтистая лапа похлопала его по щеке, а рыжий оглянулся на кого-то за спиной.

– Убьём?

– Нет. Много чести небесным тварям. Дай сюда.

Его перебросили, как мешок с рисом, но, увидев второго, Тао не выдержал и завопил, задёргался, пытаясь вырваться из клешни. Рыжий теперь казался ему совсем безобидным. Что… Кто это? Разве могут эти звери, эти омерзительные животные быть такими страшными? От второго веяло болью и страхом, словно сама Бездна распахнула пасть, чтобы сожрать Тао.

– Ты знаешь, кто мы?

– НЕТ!

– Я – Заан, – второй встряхнул мальчишку, заставляя его заскулить. – Он – Цен. Запомни эти имена, Тао, запомни хорошенько, потому что у меня на тебя большие планы.

– Отпусти!

– Вот как? А твои мамочка и папочка отпустили моих сородичей? – Заан поднёс мальчишку к своему лицу так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Отпустили детей? Пощадили пленных? Что они сделали с ними, Тао? Ты знаешь?

– Заан, это бесполезно, он не поймёт.

– И не должен. Он должен запомнить, Цен. Запомнить всё, что я скажу, и передать. Эти ублюдки считают нас лишними. Это не война, это истребление без причины. Потому что те, кто с удобством расположился в Небесных дворцах, уверены, что без нас мир будет лучше. Им плевать, сколько прольётся крови, им плевать на мироздание, на порядок вещей. Они хотят его переписать и вычеркнуть нас из этого мира, как недоразумение. И раз уж родителям этого птенца это так принципиально, я хочу показать, где будет место их детям, если они истребляют наших.

Заан встряхнул мальчишку ещё раз.

– Слушай и запоминай, щенок. Ты передашь своим родителям мои слова: «Земля обетованная станет вашей могилой. Вам придётся любоваться руинами каждый день, самовлюблённые твари».

– Закончим, может?

– Да.

– Ноги?

– Крылья. Птенец больше никогда не взлетит.

Руку Тао отпустили, позволяя мальчишке снова рухнуть на землю, и прежде чем он успел хотя бы всхлипнуть, мир поплыл перед его глазами от боли, заполонявшей всё его сознание, растворявшейся в хрусте и треске костей, ломающихся в звериной пасти, пока он не провалился в обморок.

***

Дождь холодил кожу и заливал за ворот. Тао очнулся, тут же застонав и пытаясь подняться. С третьего раза у него это получилось. Белые одежды мальчика пропитались грязью, светлые волосы спутались, спина горела огнём, каждое движение отдавалось болью, а от каждого вздоха до слёз жгло в груди. Кое-как сев, Тао замер, вдруг с ужасом поняв одну вещь. Он не чувствует крыльев. Их нет. Закусив губу, он завёл руку за спину и вскрикнул, коснувшись кровоточащего обломка кости у лопатки. Мир опасно качнулся, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы не упасть. Он замёрзнет и умрёт здесь, если останется. Он должен идти. Это всё… не важно. Ему нужно найти помощь, здесь же рядом где-то была дозорная башня. А рядом – это где? Он же помнил…

«Рядом» оказалось полдня пути медленным шагом, опираясь на палку, пока мальчишку не подхватили двое сородичей, стоило им увидеть хрупкую фигурку в сплошной стене ливня, из последних сил переставляющую ноги по раскисшей от воды земле. И этот день Тао будет сниться снова и снова, спустя десятки и сотни лет. Через день ему должно было исполниться десять лет, и он понятия не имел о том, кто такие Цен и Заан, и что сделали его родители.

Прошло два месяца. Маленький мальчик в белых одеждах был дома: сидел в тени клёна, сосредоточенно строя из камушков маленький форт. Он почти перестал разговаривать после того случая и каждый день проводил здесь, – каменный город, выстроенный им из гальки, хранил все воспоминания, запирая их в крошечных домиках, за высокими стенами и в подвалах игрушечного замка. Тао не было дела ни до чего, кроме этого форта. Там, внутри замка, по его щелчку горел и не гас слабый огонь. И в этом огне медленно и мучительно корчились две кривые фигурки, – он сам их там похоронил. Они не сгорят, они будут тлеть там вечно, за то, что… за то, что… Но стоило траве зашелестеть от чужих шагов, Тао взвился и вжался в дерево спиной, загнанно пытаясь рассмотреть чужака. И тут же удивлённо охнул:

– Господин Юнсан!

– Здравствуй, Тао…

Сам лун-ван, хозяин стихий и владыка морей. Не то, чтобы он часто видел его, но знал, что родители с ним близки. Раньше он гордился этим, а сейчас в его светлой голове вертелись вопросы, задать которые самому было бы совершенно бестактно.