Заглянувший. Исповедь проклятого - А. Райнер

А дальше не было ничего.

Никаких световых туннелей, ни белых коридоров, ни ангельских песнопений, ни малейшего намека на чувственные ощущения. Не было абсолютно ничего. Даже тьмы. Я просто спал, не наблюдая снов. Не существуя.

Очнувшись на берегу, я не сразу сфокусировал зрение. Незнакомец, что-то бормоча, с силой давил на грудную клетку. Вода освобождала легкие. Следом я увидел глаза сестры, красные от рыданий. Она склонилась надо мной, горячие слезы падали мне на лицо. Ее колотила крупная дрожь и с губ срывались лишь невнятные обрывки фраз.

В ту ночь она не отходила от моей постели, рассказывала об ужасе, который испытала, как только я стал тонуть. О том, что какой-то парень первым кинулся на помощь и о чудесном спасении. Я выслушивал, как долго и мучительно тянулось время, сколько мыслей пронеслось у нее в голове. Она тысячу раз объяснила, какой я дурак, и каждую минуту требовала с меня обещание беречь свою жизнь.

Беречь не только в радости, но и в моменты горя. Беречь ради светлой надежды, не взирая на затянувшуюся зиму или самую страшную бурю. Ни в коем случае не бояться, помнить солнце, чтобы снова открыться ему, подставив лучам лицо.

Что бы ни довелось вынести, как бы яростно не пришлось бороться в дальнейшем, я должен был держаться, не уходить раньше срока на дно мутных вод. И я клялся ради нее. Но получив страшный опыт, в убеждениях укрепился: смерть – это конец сознания и нет никакой души.

* * *

Сестры не стало в середине сентября, в одну из промозглых дождливых ночей, когда в небе нет ни единой звезды. Какой-то ублюдок сбил ее на пешеходном переходе, до дома ей оставалось пройти всего тридцать метров. Возможно, он не справился с управлением из-за скользкого асфальта, или были неполадки с машиной, может, был пьян и перепутал педали… Причина не важна. Скорая приехала слишком поздно, ее нельзя было уже вернуть.

Я примчался, как только узнал. Тело к тому времени уже увезли в морг. Место происшествия обступили полицейские и зеваки, чьи лица отражали скорее любопытство, нежели ужас или боль. Их сердца не могли болеть, они даже не знали ее имени. Это мое сердце разорвалось, когда я увидел лужу крови вперемешку с грязью – такая вот аллегория жизни.

Разве для этого мы рождаемся?

Чтобы напитать грязь своей кровью?!

Я возненавидел себя за то, что не оказался рядом, что не принял удар злосчастного автомобиля. Я бы отдал жизнь за нее без раздумий. Но чудес не бывает, и справедливости тоже. Ведь это я недостоин жить, это я всегда был плохим человеком и причинял окружающим зло, не чувствуя угрызений совести. Она же была безгрешным лучиком света, ангелом во плоти, олицетворением добра и великодушия. И чем закончилась ее история?

Водитель просто трусливо скрылся, оставив ее один на один со смертью. Ни одного свидетеля не нашлось, чтобы выйти на след убийцы.

На похороны съехались отовсюду, сестру многие любили. Женщины в черных платках тихо всхлипывали, мужчины молчали. Люди подходили ко мне, выражали соболезнования, спрашивали что-то, как будто бы я мог им ответить! Я даже не слышал их! И плакать тоже не мог, только слезы катились по лицу. Вцепился в гроб и стоял. Пальцы онемели. Мне хотелось остаться, чтобы нас вместе зарыли в землю, оставили в покое. До этого я и не представлял, насколько ее любил.

А ночью сестра приснилась среди цветущих вишневых деревьев. Помню, как обрадовался, решив, что умер, и вот мы встретились и больше не расстанемся. Она была красивой и живой. Мы гуляли, как в детстве – держась за руки. Теперь это было можно. Она говорила, что боль быстро закончилась. Что почувствовала вишневый аромат и сразу перенеслась в этот сад. Обещала показать озеро.

Рассвет помешал нам, вторгшись непрошенным светом сквозь закрытые веки. Сновидение моментально растаяло, мы даже не успели попрощаться. Через час я уже стоял на коленях перед ее могилой. Клялся отомстить виновнику, повторял, что люблю ее и спрашивал, как теперь жить? Глядя в небо, гневно кричал:

– Почему ты не взял меня вместо нее? Я слишком плох для тебя?!

Ночью, засыпая в своей кровати, я позвал ее, и она снова пришла, говорила, что все хорошо, что в новом мире нет ни тоски, ни боли, ни печали. И однажды мы встретимся, но только когда придет время. Во сне я соглашался с ней, обещал держаться, ведь был так счастлив ее видеть…

Но желание жить оставалось в мире грез, рядом с ней. Пробуждение стало пыткой. Я принимал снотворное, чтобы вновь погрузиться в сон и встретить сестру. Нереальный мир стал важнее. Проваливаясь в темноту, я звал ее до хрипоты, пока она не появлялась. Она говорила, что я должен бороться, обязан пережить это и идти вперед. Говорила, что я не должен ее звать, что она всегда рядом, а во сне придет сама, если будет необходимо. Говорила, что расстраивается, потому что я принимаю снотворное, забросил работу, перестал есть и сильно похудел. Просила одуматься и вернуться в реальность.

Всю свою жизнь я ставил перед собой цели, шел к ним напролом, и, в конце концов, добивался желаемого. Теперь же все мои желания расходились с действительностью, тонули в полной бессмысленности. В реальности остался только маленький клочок земли с черной оградой, весь остальной мир перестал существовать. Я чувствовал, как стремительно теряю рассудок, беспомощно продолжая вращаться в хаосе событий, из которого хотелось скорее выбраться.

Мир рушился. Сестра перестала сниться, теперь ночи напролет меня преследовали кошмары. Я больше не мог смотреть на ее фотографии, с которых она глядела как уменьшенная копия в бумажном окне, которое никогда не распахнется. Постепенно я сжег их все, мечтая точно так же превратиться в пепел.

Я забыл, когда в последний раз ел. Меня выворачивало от одного лишь запаха еды. Каждый раз приходилось задерживать дыхание, проходя мимо палаток с едой или уличных кафе. Я больше не смотрел на светофоры, мечтая, чтобы меня насмерть сбила машина или автобус. Возненавидел свою работу, подчиненных. Я не хотел видеть их лица, не хотел общаться с ними, не хотел вставать по утрам, приводить себя в порядок. Бросив бизнес, начал пить. Глотал таблетки без разбору, запивал алкогольной горечью и мечтал уйти вслед за ней. Причин для существования не осталось.

Так продержался две недели, после начало рвать. Организм силился очиститься, он боролся, препятствовал моим желаниям. Не ожидал, что мое тело столь крепкое и выносливое в травле. Но решение было принято.

Я брел, шатаясь от опьянения по ночному городу, в котором бурлила жизнь вне зависимости от таких условностей, как часы и минуты. Деревья скинули с ветвей золотой наряд, отчего город потерял последние краски, став серым и тоскливым. Преждевременный холод напевал о потерянном времени. Я думал о том, что стоило увезти ее отсюда. Нужно было вместе улететь в какую-нибудь тропическую страну, где люди ходят круглый год в одних и тех же сандалиях и постоянно улыбаются.

А что теперь? Тусклые листья под ногами, безрадостное небо, неуверенный дождь день и ночь роняет капли на остывшую землю. Может, я разучился смотреть на мир?