Заглянувший. Исповедь проклятого - А. Райнер

После этого разговора каждая последующая попытка общения неизбежно превращалась в самоистязание. Мы разъехались в разные города – жить поблизости стало слишком тесно. Нам было необходимо территориальное препятствие, мы пытались устроить личную жизнь, обзавестись семьями.

Но все шло наперекосяк. Судьба словно смеялась над нами. Начались первые ссоры, но даже в такие моменты с ней было лучше, чем без нее. Я возвел ее на пьедестал и боготворил, и отчего-то казалось, что она боготворила меня и также тщетно искала хотя бы малейшее сходство в других. Но природа не повторит ошибку, и не создаст идентичные шедевры.

В то время как сбывались все поставленные мною цели, главная проблема состояла в том, что о ней нельзя было даже мечтать. Любовь отныне превратилась в набор всех возможных эмоций, преимущественно тягостных, возведенных в бесконечную степень и сконцентрированных только на одном человеке. И каждый раз, попадаясь на мыслях о ней, я ругал себя, ненавидел себя, клялся больше никогда не надеяться на совместное будущее. Не надеяться, что вернется счастье, оставленное позади.

Не спешите винить меня, возможно, позже вы все поймете. Ведь у судьбы – руки старухи: сухие, морщинистые, подчас пугающие, но мудрости в их тепле больше, чем мы способны разглядеть.

Я старался выправить душу. Зациклился на работе. Хотел чувствовать себя важной общественной фигурой, беспрекословным авторитетом. Хотел властвовать, поднявшись над другими. Хотел всех удерживать под контролем, и чтобы никто не мог контролировать меня. Хотел, чтобы мной восхищались.

У меня было много женщин, но ни одну из них я так и не полюбил. Жизнь с другим человеком приравнивалась к моральным пыткам. Мои рвения начинались с разных причин, но заканчивались всегда одинаково – раздражение и ненависть к любящей меня женщине.

Я часто думал о том, что если бы не знал сестру, если бы мы никогда не встречались, возможно, я бы испытывал интерес к жизни, нашел бы в ней смысл или придумал его. А испытывая подобие любви к случайной женщине, я бы верил, что это и есть любовь. Но мы оказались близнецами в одной семье, и единственное излечение от этой аномалии виделось лишь в забвении.

В тотальной потере самого себя.

Однажды я едва не распрощался с жизнью… Те события прочно врезались в память, словно произошли вчера. Десятилетние, мы были наивны, беспечны и уверены в счастливом завтрашнем дне. Мы так привыкли засыпать и просыпаться рядом, что и помыслить не могли о возможной разлуке. Но в тот злополучный день нам суждено было впервые осознать, что у жизни найдется ответ для каждого самоуверенного человека.

Аномальная жара не могла удержать детей во дворах во время школьных каникул. Мы сбивались поутру, как стайка чирикающих птичек, и, торопясь к реке, оставляли позади турники и качели. Ребята постарше сразу заходили на глубину, чтобы поиграть в мяч. Некоторые присматривали за младшими сестрами и братьями, иногда позволяя себе поплавать неподалеку.

Мы же с сестрой довольствовались развлечениями на берегу или у водной кромки. Я гонял мелкую рыбу, бегая за ней наперегонки с волнами. Сестра обожала возводить песочные замки, иногда успевая за день выстроить целый городок с каналами и башенками. Плавать мы не умели, но очень хотели научиться.

Наблюдая за старшими со стороны, я убеждался насколько это, должно быть, легко. Школьный учитель как-то обмолвился, что плавание – рефлекторная реакция, и, в сущности, плавать могут даже младенцы. Но почему-то мне это никак не удавалось. В попытках удержаться на воде, тело казалось тяжелым и ноги быстро встречали дно. Поэтому, плаванье казалось чем-то вроде суперспособности.

Как только отбросишь страхи и полностью доверишься воде, она это поймет и откроет для тебя новые возможности – рассуждал я, сидя на теплом песке, зарывая в него пальцы ног. Очень быстро меня наполнила уверенность, что именно сегодня все получится. Воспрянув духом, я бодро направился к воде. Заметив это, сестра взволнованно поинтересовалась:

– Ты ведь не собираешься учиться плавать? – и, получив подтверждение своей догадки, она требовательно повысила голос, – Но мама и папа это запрещают, когда их нет рядом! Стой! Иначе я все им расскажу!

– Ты никогда не ябедничала и сейчас не станешь. Кругом люди! Если что-то пойдет не так, кто-то точно заметит! – перебил я и сделал еще несколько шагов вперед.

Сестра бросилась следом, рассчитывая схватить меня и вернуть на берег, но я был уже далеко. Оглянувшись, я засмеялся – она боязливо топталась на месте и размахивала руками, чтобы привлечь мое ускользающее внимание.

Зачем мне было слушать ее? Я думал лишь о том, как она будет гордиться, радоваться, восхищаться, когда я поплыву навстречу. А потом начну учить ее, и быть может, через пару дней она тоже поплывет, благодарная и счастливая. Она обязательно поплывет, ведь только я смогу подобрать нужные слова и объяснить, что же мы раньше делали не так.

Но чтобы научиться самому, нужно зайти чуть глубже, так удобнее лечь на воду. Я в очередной раз оттолкнулся ногами и попробовал грести, но меня упрямо увлекала глубина.

Сердце бешено забилось – ноги не нащупали дна. Только что, и будто бы на этом самом месте, я уверенно стоял, но теперь все изменилось. Потребовалась всего секунда, чтобы сообразить – меня отнесло течением. А в следующий миг я погрузился под воду, чувствуя испуг и удивление.

Я пытался выпрыгнуть и позвать на помощь, но вода моментально попадала в горло. Совсем рядом стояли три девицы, смотрели на меня и смеялись, о чем-то оживленно болтая.

«Неужели они думают, что я притворяюсь?!» – лихорадочно вертелось в голове, и ничем больше не получалось объяснить их феноменальное веселье. Мысли сменяли одну за другой, равно как и эмоции. Я даже вспомнил сцены из кинофильмов и разозлился на то, как бессовестно они лгут, ведь в действительности не удается выкрикнуть ни слова.

Отчаянные попытки сделать глоток воздуха, выкрикнуть хоть что-то и откашляться, смешались в одно целое. Секунды растягивались на минуты, все происходило стремительно и медленно одновременно.

Полнейшая неразбериха.

Паника властвовала над глупым самонадеянным ребенком.

Река не простила моих амбиций, она беспощадно лупила волнами, тянула на дно. Вода в очередной раз накрыла с головой. Сил на борьбу больше не осталось. Я принял судьбу, перестал сопротивляться и спокойно глядел сквозь водную толщу на сияющее летнее солнце.

Такое яркое, но больше не моё.

«Значит, вот так я умру» – подумал тогда, больше не ощущая ни страха, ни паники, ни боли. Я прощался с солнцем в полной безмятежности.

Нейробиологи утверждают, что в момент смерти мозговые процессы вызывают эйфорию, выбрасываются нужные гормоны и тем самым природа предусмотрела чувство облегчения в конце пути. Чувство избавления от земных тягот.

Но почему же так происходит? У них нет ответа.

Как же без меня будут жить родители и сестренка? Умирая, я представлял их грустные глаза, полные слез. Было безумно жаль, но уже нельзя что-то изменить. Слишком поздно. Я засыпал, растворяясь в золотых разводах над головой. И в этом трагическом безмолвии руки продолжали тянуться к свету.