Кровавая наследница - Амели Вэнь Чжао

Это правда, – подумала Ана, вздыхая и пытаясь найти поддержку в словах брата. Она не была палачом. Она не была монстром. Она – хороший человек, и она не станет подвергать этого заключенного – как бы ни были темны его помыслы – тем же пыткам, через которые она сама прошла однажды.

Это означало, что оставался единственный выбор.

Прежде чем она успела осознать, что делает, Ана пересекла камеру, сняла со стены ключи и занялась замком на кандалах заключенного. Раздался щелчок, и они упали на землю. Острослов бросился в сторону и преодолел расстояние до двери в мгновение ока, растирая саднящие запястья. Охранник повалился на пол, потеряв сознание, со свистом втягивая воздух через полуоткрытый рот.

На Ану накатила новая волна тошноты. Она ухватилась за стену.

– Мой алхимик, – сказала она. – У нас был договор.

– А, это, – Острослов подошел к двери и выглянул в коридор. – Буду с тобой честен, милая. Я понятия не имею, кто этот человек. Прощай.

Не успела она и глазом моргнуть, как он уже был по ту сторону решетки. Ана подалась вперед, но дверь с лязгом захлопнулась.

Острослов погремел для нее связкой ключей.

– Не принимай это лично. В конце концов, я аферист.

Он шутливо отдал честь, развернулся на каблуках и исчез в темноте.

Секунду Ана просто стояла и смотрела в спину удаляющемуся Острослову, ощущая, как мир уходит у нее из-под ног. Аферист кинул ее. Она выдавила горький смешок. Разве это не было ожидаемо? Вероятно, несмотря на все месяцы, которые она провела, учась выживать самостоятельно, она так и осталась наивной принцессой, неспособной существовать вне стен дворца Сальскова.

Ее рана пульсировала, по руке стекала извилистая струйка крови, смешанной с божевосхом. В воздухе стоял металлический запах яда.

Сила родства всколыхнулась.

«Нет», – резко подумала Ана, дотрагиваясь до раны. Капли крови, казалось, вибрировали на кончиках ее пальцев. Нет, она не была наивной принцессой. Принцессы не обладали властью над кровью. Принцессы не убивали ни в чем не повинных людей посреди бела дня на городской площади. Принцессы не были монстрами.

Внутри у Аны что-то надломилось, и внезапно она стала задыхаться от прилива копившегося годами гнева, который закипал со знакомым тошнотворным чувством.

Мир вокруг померк, осталась лишь кровь, медленно стекавшая по руке на пол, капля за каплей.

Хочешь, чтобы я была монстром? Ана подняла голову и устремила взгляд в ту сторону, где исчез Рамсон. Я буду монстром.

Ана выпустила силу родства, затаившуюся в потаенном уголке внутри нее.

Казалось, она зажгла свечу в кромешной тьме. Свет озарил тени, играющие ее сознанием, а сила родства нашла тот самый элемент, из-за которого ее считали монстром: кровь.

Кровь была повсюду: внутри каждого заключенного в соседних камерах, на грязных стенах, разбрызганная и размазанная, как краска, разнящаяся от ярко-красной до выцветшей ржаво-медной. Ана могла закрыть глаза и не видеть, но чувствовать, как кровь вырисовывает очертания окружающего пространства, которое постепенно, на расстоянии двух коридоров отсюда, растворяется в небытии, потому что дальше Ана не могла заглянуть. Она чувствовала, как кровь циркулирует по венам мощным, как река, потоком, или течет спокойно, как ручеек, или неподвижная и застывшая, как смерть.

Ана раскинула руки, как будто впервые за долгое время смогла глубоко вдохнуть. Вся кровь. Вся сила. Все это подчиняется ей.

Ана с легкостью обнаружила афериста: адреналин, бегущий по его телу, подсвечивал его, и он напоминал пылающий факел среди тлеющих свечей. Она направила силу родства на его кровь и потянула.

Странное чувство радостного возбуждения наполнило ее, когда его кровь подчинилась. Каждая капля крови в теле Острослова исполняла ее команды. Ана глубоко вдохнула и поняла, что улыбается.

Маленький монстр, прошептал голос в ее сознании, в этот раз – ее собственный. Возможно, Садов все-таки был прав.

Возможно, какая-то часть внутри нее действительно была искажена, делая ее монстром, несмотря на то как рьяно она пыталась с этим бороться.

В коридоре раздался крик, за ним последовал глухой удар и звуки борьбы. Затем медленно из темноты показалась ступня. Потом нога. Потом все тело. Ана тянула его к себе, завладев его кровью. Она наслаждалась ее полным подчинением и тем, как преступник дергался, подобно марионетке, которой она управляет.

По ту сторону решетки Острослов извивался на земле.

– Прекрати, – еле дыша проговорил он. На его покрытой пятнами пота рубахе проступила красная клякса, пропитывая грязную ткань. – Прошу – что бы это ни было…

Ана просунула руку меж прутьев решетки и, ухватив Рамсона за воротник, притянула так близко, что его лицо ударилось о металл.

– Молчать, – ее голос напоминал рычание, и она еще раз потянула его кровь, провоцируя тихий стон. – Теперь слушай меня. С этого момента ты делаешь то, что я говорю, иначе боль, что ты сейчас ощущаешь, станет лишь началом.

Ей казалось, что за нее говорит кто-то другой, а она слушает со стороны.

– Все ясно?

Он тяжело дышал, зрачки были расширены, лицо бледным. Ана подавила подступавшее чувство вины и жалости.

Ее черед отдавать приказы. Ее черед командовать.

– Теперь открой дверь.

Медленно, пошатываясь, аферист поднялся на ноги. Его била дрожь. Лицо лоснилось от пота. Он некоторое время теребил замок в руках, потом послышался скрип двери.

Ана вышла из камеры и повернулась к Острослову. Ее немного покачивало из-за нового приступа головокружения. Когда Рамсон при виде ее съежился от страха, внутри Аны что-то сжалось от извращенного удовольствия. В тех местах, где под кожей лопнули сосуды, на рубахе расплывались пятна крови. Завтра, подобно страшной болезни, его тело покроет россыпь безобразных синяков. Дело рук дьявола, говорил Садов. Прикосновение деимхова.

Ана отвернулась прежде, чем ее охватило чувство отвращения от содеянного. Она машинально потянулась к капюшону, накидывая его, чтобы спрятать глаза. В руках ощущалась тяжесть, они были покрыты выступающими венами, набухшими от крови. Она спрятала голые ладони под плащ, пальцы вцепились в холодную ткань. Без перчаток она чувствовала себя незащищенной.

Волосы на затылке зашевелились, когда Ана поняла, что в тюрьме воцарилась абсолютная тишина.

Что-то было не так.

Стоны и перешептывания заключенных смолкли – затишье перед бурей. И вдруг в одном из дальних коридоров послышался металлический лязг.

Ана напряглась. Сердце быстро забилось.

– Нам нужно выбираться отсюда.

– Боги всемогущие, – выругался Острослов. Он встал с земли и снова сел, припав к стене. Он тяжело дышал, а на шее вздулись жилы. – Ты кто такая?