Горький водопад - Рэйчел Кейн

– Привет, сынок, – говорю я и целую Коннора в макушку. Он почти не реагирует. – Что не так?

Коннор не отвечает. Выглядит он похожим на зомби – отчасти из-за раннего пробуждения, отчасти из-за чего-то еще. Сэм отвечает вместо него:

– Он говорит, что проснулся с тошнотой.

– С тошнотой? – переспрашиваю я и опускаюсь на стул рядом с сыном. – Снова желудок?

Коннор кивает и откусывает крошечный кусочек тоста. Под глазами у него темные круги, а волосы пора подстричь. Я все никак не соберусь свозить его в парикмахерскую, и сейчас до меня доходит, что выглядит он несколько запущенно. На нем его любимый вытертый свитер, который я просила выбросить, и потертые синие джинсы. Добавить лохматые волосы и измученный взгляд… Если посадить его на углу с табличкой «Работаю за еду», он наверняка насшибает неплохую милостыню.

– Ты не хочешь идти в школу? – спрашиваю я и получаю еще одно безмолвное подтверждение. – Тогда, может быть, к врачу? – На этот раз жест отрицательный. Я прижимаю тыльную сторону руки к его лбу. Температуры нет. – Сынок, извини, но ты же понимаешь, что тебе нужно либо к доктору, либо в школу. Я не могу разрешить тебе просто остаться дома. Ты и так уже пропустил много дней.

Он бросает на меня горький взгляд, но по-прежнему ничего не говорит, только роняет тост и уходит обратно в свою комнату. Я смотрю на Сэма, тот вскидывает руку, словно говоря «не знаю».

– Если уж гадать, я предположил бы, что его обижают.

– Коннор уже не первый год с этим сталкивается.

– Но вдобавок он переезжал из города в город и мог надеяться, что все обидчики останутся на старом месте. Однако теперь переезда не предвидится, и он не видит, когда все это закончится. Я могу ошибаться, но…

– Но ты, вероятно, прав, – вздыхаю я. – Ладно. Оставишь мне немного яичницы?

– С сыром и кусочками бекона. Принято.

Я стучусь в комнату Коннора, потом открываю дверь. Он сидит на краю постели и смотрит в пол, держа в руках носки, которые так и не надел. Я переступаю порог, Коннор не проявляет недовольства, и я закрываю дверь за собой.

– Сэм считает, что дело в школьной травле, – говорю я. – Он прав?

Медленный кивок.

– Ты можешь поговорить об этом со мной?

Я не уверена, что он заговорит, но когда в конце концов открывает рот, голос у него такой измученный, что мне почти физически больно.

– Просто мне… это тяжело.

Коннор прав. Я каждый день получаю угрозы и оскорбления по электронной почте. В соцсетях. Иногда даже на наш почтовый адрес приходят бумажные письма. Но все эти люди, по крайней мере, находятся на расстоянии от нас.

Коннору приходится сталкиваться со своими обидчиками лицом к лицу. Каждый день. И он никуда не может от этого деться.

Я чувствую оглушительный прилив ярости, бессильного гнева, от которого в висках начинает неистово биться пульс. Как бы сильно ни хотела защитить сына от этой боли, я почти ничего не могу сделать. «Держись своего решения. Он должен научиться тому, как справляться с этим, прежде чем станет взрослым». Если баюкать его в объятиях и защищать от всего мира, он не обзаведется той броней, которая ему так нужна.

Если научить его защищаться… это обеспечит ему безопасность, когда меня не будет рядом.

– Милый, я понимаю. Мне очень жаль. Я могу поговорить с директором, чтобы он знал, что их нужно сдерживать…

Коннор уже мотает головой.

– Мама, нет. Если ты что-то сделаешь, будет только хуже.

Я делаю глубокий вдох.

– Так что же, по-твоему, мне делать?

– Ничего, – отвечает он. – Так же, как… – Сын не заканчивает фразу, голос его прерывается, но я знаю, что он собирался сказать. «Так же, как всегда». Должно быть, так оно и выглядит. Несмотря на то что он знает, сколько сил и времени я прилагаю к тому, чтобы защитить их. Это больно, но я это переживу. – Всё будет нормально.

– Я могу записать тебя на дополнительный сеанс к терапевту, если ты…

Коннор надевает носки, потом ботинки. Медленными, размеренными движениями, словно очень важно сделать это правильно.

– Конечно. – Теперь голос у него ровный. Тревожаще безэмоциональный. – Как угодно.

Это жуткое «как угодно» – словно стальная дверь, захлопнутая у меня перед лицом. Я часто слышала такое от моей дочери, но не от Коннора. Однако он растет и становится самостоятельной личностью. Я для него уже не укрытие от всех бед.

Теперь я для него – помеха. Это больно.

Я делаю вдох, чтобы усмирить холод, пронзивший меня насквозь.

– Кто они? – спрашиваю. Коннор спокойно завязывает шнурки.

– Зачем? Что ты собираешься делать, побить их?

– Может быть. Потому что мне невыносимо видеть, как тебе больно, сынок. Совершенно невыносимо.

Я слышу, как на последних словах мой голос начинает дрожать по-настоящему. Коннор тоже это слышит и бросает на меня короткий взгляд. Я не могу прочесть ничего по его лицу, и он отворачивается так быстро, что оно на миг размывается у меня перед глазами.

– Было проще, когда мы переезжали, – произносит он. – Когда нам не приходилось просто принимать это.

– Знаю. Ты хочешь куда-то переехать? Мне казалось, тебе нравится жить на одном месте.

– Мне и нравилось. Я имею в виду – нравилась сама идея. Просто… – Коннор снова садится на кровать, вздыхает, но не смотрит на меня. – После школы я иду к Реджи в гости, помнишь? – Он говорит так, словно мы уже условились об этом. Но мы об этом даже не заговаривали. Однако я просто киваю и не возражаю. Моему сыну нужно ощутить, что ему есть чего ждать.

– Позвонишь мне, когда придешь туда? – Я произношу это как вопрос, а не как приказ. Коннору, похоже, становится легче от этого.

– Конечно, мам. – Он встает. – Наверное, нужно что-нибудь съесть.

– Хорошая мысль.

Я хочу обнять его, но вижу, что он не желает этого. Мое сердце болит за него. Я ужасно боюсь, что весь мир готов причинить ему вред, но я не могу остановить весь мир. Знаю, что не могу.

Возможно, это самое худшее.

К тому времени, как Коннор садится за кухонный стол, появляется моя дочь. Она вяло шаркает ногами, пряди темных волос свисают вокруг ее лица. Ланни одета в пушистый банный халат красного цвета, с изображениями мультяшного Дракулы. Она зевает так широко, что я практически вижу ее гланды.

– Блин, – говорит она. – Опять в школу?

– Опять, – соглашаюсь я. – Яичницу?

– Конечно. Кофе?

– Эликсир жизни со множеством сливок и сахара ждет тебя.

Мы завтракаем всей семьей. Для меня эти моменты драгоценны, пусть даже для полусонных детей это не так. Мне приходится торопить Ланни, которая, как всегда, мешкает. Если я не буду подгонять ее, оба они опоздают на школьный автобус, а Сэму уже пора ехать.