Халиф на час - Шахразада

Она не сопротивлялась – то ли из-за усталости, то ли потому, что наконец достигла цели – этот красивый как сон юноша сейчас принадлежит ей. Пусть ненадолго, но он принадлежит только ей. Его губы, руки, его соблазнительные слова – все это соединялось, чтобы покорить ее.

Кто знает, кто кого покорил тогда, на ристалище? Кто кого покоряет сейчас? Та-Исет вспомнила, как горели его глаза, когда он помог ей сойти с колесницы… Был то первый миг их любви? Или просто юный смертный, ставший бессмертным, выбрал, с кем ему провести какую-то небольшую часть своей бесконечной жизни?

Та-Исет посмотрела на Имхотепа и сказала просто:

– Люби меня!

Изумленный, он взглянул на нее, и когда она повторила эти два слова, он застонал, словно умирающий от голода человек, которого пригласили на роскошный пир. Он мог бы поклясться, что его руки дрожали, когда он помог ей окончательно освободиться от тяжелого одеяния. Он пристально и страстно смотрел на Та-Исет, а его руки пробегали по ее шелковистой коже, двигались вверх, чтобы охватить большие груди, потом скользили вниз, по бедрам. Его пальцы, вначале нерешительно, а потом все более уверенно с нежностью проникали в ее тайную сокровищницу. Она еще не была по-настоящему подготовлена, когда его черноволосая голова быстро опустилась, и его язык коснулся крошечного потайного чувственного цветка ее женственности.

Она судорожно вздохнула, но его пальцы уже мягко раздвинули створки тайной раковины, и его язык принялся искусно ласкать ее, исторгая из ее души поток жидкого пламени. Она поняла, что ей все равно. Так или иначе, ей удалось на какое-то время стать желанной для от этого человека, поэтому, ни о чем не беспокоясь, Та-Исет позволила себе отдаться вихрю приятных ощущений, которые Имхотеп возбуждал в ее теле.

Он был невероятно выносливым любовником, и она была очень удивлена, увидев, что он способен на такую нежность. Его алчущие губы начинали вносить смятение в ее чувства, когда он необыкновенно бережно сосал этот крошечный лакомый кусочек ее нежной плоти. Из глубин ее души поднялась жаркая волна, и она вскрикнула, все еще испытывая страх перед ощущениями, которые этому человеку удалось пробудить в ней.

Имхотеп понял ее, пригладил спутанную прядь волос у нее на лбу и поцеловал.

– Ты так прекрасна в своей страсти! – тихо сказал он.

– Возьми меня! – прошептала она срывающимся голосом и, повернувшись, прильнула к нему, дрожа всем телом.

Он мгновенно, словно защищая, заключил ее в объятия своих сильных рук и тихо произнес:

– Здесь, в уединении твоей опочивальни, моя душа смягчается. Я знаю, что волную твои чувства, богиня, но знаешь ли, как волнуешь мои чувства ты? Со мной такого еще никогда не бывало прежде. Не думаю, что когда-нибудь смогу насытиться тобой!

Его голос стал хриплым от волнения, и она почувствовала, как его жезл любви, твердый и полный страстного желания, прижимается к ее бедрам. Однако на этот раз он не сделал ни одного движения, чтобы силой овладеть ею. Неожиданно Та-Исет поняла, что если смертные любовники владычицы унижали ее, то это, несомненно, случилось из-за того, что она любила их и доверяла им. «Я никогда не полюблю этого смертного и не доверюсь ему, – думала она, – но если смогу доставить ему удовольствие – а я, тут нет никаких сомнений, могу доставить ему необыкновенное удовольствие, – тогда, возможно, мне удастся хоть ненадолго одержать верх над моей повелительницей».

Она посмотрела на суровое лицо, освободила руки, привлекла к себе его голову и нежно поцеловала его. Ее мягкие губы почти застенчиво прильнули к его губам.

– Ты прав, смертный, – тихо произнесла она. – Вожделение – великая вещь, к тому же приятная. Ты не удивишься, если я скажу, что хочу тебя?

Он смотрел на нее сверху вниз, и его темные как ночь глаза искали на ее лице хоть слабые следы улыбки. Но, не найдя их, он сказал:

– Нет, меня это не удивит, богиня.

– Люби же меня! – прошептала она в ответ, и ее пышное тело начало возбуждающе двигаться рядом с ним.

Имхотеп не нуждался в дальнейших поощрениях, потому что готов был вот-вот взорваться от желания. Почувствовав, что ее бедра раздвинулись, он протолкнул свое могучее орудие глубоко внутрь теплого, восхитительно податливого тела. Стон наслаждения сорвался с его плотно сомкнутых губ. Прелестные сильные ноги обхватили его, и в голове у него промчалась мимолетная мысль, что это и вправду сама повелительница богинь сошла сюда, в тишину опочивальни, чтобы подарить ему сладчайшее наслаждение.

Ее руки двигались по его спине вниз, поглаживая ее, а потом принялись ласкать его крепкие бедра. Ее прикосновения так приятны! Она сама отдалась ему!

Та-Исет быстро осознала, какое воздействие ее дерзость оказала на Имхотепа.

Она возбудила его, и возбуждение передалось ей. Вместе они разжигали пламя желания. Их тела страстно извивались. Оба они, казалось, были неистощимы.

Он наслаждался, соединяясь с этой роскошной и прелестной женщиной-богиней, которая тяжело дышала под ним. Ее движения поощряли его идти вперед. Никогда еще он не чувствовал себя таким сильным, таким мужественным и бессмертным.

Та-Исет вдруг вскрикнула:

– О боги, я умираю!

Имхотеп, издав низкое торжествующее рычание, подождал лишь одно мгновение, убедился, что она уже достигла вершины страсти, и принес свою кипящую жертву богине любви. Он был потрясен до самой глубины своего естества. Ему показалось, что царица его грез лежит в глубоком обмороке. Ее прекрасное тело, покрытое влагой, испускало слабое серебристое сияние, подчеркивавшее бледно-золотистый цвет ее кожи. Он подумал бы, что она мертва, если бы не пульс, который бился в крошечной соблазнительной ямочке у основания шеи.

Она воспарила вверх и плавала там, свободная и счастливая, видя под собой горное жилище богов. Потом вдруг она нырнула вниз в вихрь, в залитую светом пропасть, которая разрушала и ее тело, и душу. Что-то случилось, но она не могла понять, что именно. С тихим стоном она пыталась избавиться от этого ощущения гибели. Медленно, почти болезненно она прокладывала себе путь обратно, к жизни, и первое, что она осознала, когда чувства вернулись к ней, было ощущение чьих-то поцелуев на губах.

Та-Исет открыла глаза. Имхотеп улыбнулся ей, и его губы вновь завладели ее губами. Его губы были требовательны, и она покорно соглашалась, целуя его в ответ с таким же пылом. Она приоткрыла рот, чтобы впустить его ищущий язык, который коснулся ее чувствительного нёба, и она ощутила радость наслаждения. Потом Имхотеп начал посасывать ее язык, словно пытаясь вытянуть из раскрытых губ самую ее душу. Она уклонялась, пыталась повторять его действия. Ей было приятно, когда он задрожал, прижавшись к ней. Потом отпрянул от нее и прошептал ей на ухо:

– Богиня, ты погубишь меня!

Впервые за многие месяцы Та-Исет почувствовала, что внутри бьет ключом искреннее веселье. Ее смех тепло и озорно звучал в его ушах, и он сам тоже усмехнулся.