Краповые рабы - Сергей Самаров

– Но есть же многовековая традиция православия. В почитании икон и во всем остальном…

– Гораздо более древние традиции были и у Египта, и у Греции, и у Рима. А православные традиции появились стараниями нечестивых византийских императриц. Именно они…

Договорить не успели, потому что рядовой Крюков, которому поручили следить за входом в ущелье, громким шепотом дал предостерегающую команду:

– Внимание! Кто-то идет! Шаги слышу и разговор. Ругнулся сначала один. Споткнулся, упал и ругнулся, потом второй ему ответил. Тоже матом. Критику навел. Сколько там еще может их быть, не поймешь. Но кто-то еще хихикал. Несколько человек.

Все сразу встали. И солдаты, и бомжи, которые тоже не слишком рвались снова отправиться в свои землянки под замок, если не куда-то глубже под землю. А при встрече с бандитами это было возможным вариантом.

– Вон к тем камням! На позицию! – сразу сориентировался старший сержант Семисилов.

Он, кстати, эту позицию, на случай возможной обороны, еще раньше приметил, как подходящую. Она и в самом деле выглядела удобной. И даже была таковой, как убедились спецназовцы, подбежав ближе.

– А вы – в землянку, – попытался отослать бомжей на место младший сержант Васнецов.

– Мы с вами. Среди камней места всем хватит, – категорично заявил Серафим Львович. – Я видел. Мы там умершего хоронили.

– Хватит места, – согласился старший сержант Семисилов. – Пусть идут с нами. Вдруг, если бандитов много, прорываться придется. Не оставлять же их здесь на верную смерть…

* * *

Размышления старшего сержанта были резонны. Мощные угловатые камни, за которые они спрятались, находились сбоку, под самой отвесной стеной и даже под каменным скальным навесом на стене и чем-то походили на зубы нижней челюсти гигантской акулы. Но сами камни, понятное дело, стрелять не умели. И, если бандитов было много, вступать с ними в бой четверым спецназовцам резона никакого не было. Их просто прижмут к камням плотным огнем, подойдут вплотную и уничтожат несколькими гранатами. Можно просто пропустить бандитов к землянкам и за их спиной тихо и аккуратно выйти из ущелья к своему взводу. А потом уже атаковать всеми силами, продвинувшись по знакомому пути. Если бандиты выставят часового у входа в щель, то, опять же, снять его изнутри будет гораздо легче, чем обнаружить снаружи. При этом оставлять пленников в землянке просто опасно. Бандиты, только подойдя ближе, сразу найдут тела двух убитых охранников и, рассвирепев, могут запросто расстрелять своих пленников без попытки найти виновных. Подобное положение вещей не устраивало ни Семисилова, ни самих бомжей. И Серафим Львович первым просчитал ситуацию и сообразил. Впрочем, когда хочется жить, поневоле научишься просчитывать ее быстро, даже быстрее, чем спецназовцы, которых этому специально обучали.

При этом, конечно, присутствие в группе неподготовленных людей сильно осложняло жизнь самим спецназовцам. Если возникнет необходимость выбираться из ущелья тихо, незаметно и без звука, они, обученные скрытному передвижению, вполне в состоянии это сделать. А вот бомжам это будет трудно. Они ни ползать правильно не умеют, ни гусиным шагом ходить, ни прикрываться каждой минимальной возвышенностью или камнями, учитывая возможный угол обзора со стороны банды. И обучить их этим премудростям за минуты никак невозможно. Самих солдат учили этому на ежедневных изнурительных занятиях месяцами. Но их научили. Научили даже передвигаться так, что с двух метров не слышно. А бомжи даже за камни перебегали с таким грохотом и так громко дыша, что Семисилов опасался, как бы подходящие бандиты не услышали. Но среди камней они улеглись пластом, не высовываясь. Сказывалась привычка и умение прятаться от полиции, хотя бомжи, может быть, и не всегда от нее прячутся, поскольку на них полиция внимания, как правило, не обращает.

Но бандитов оказалось только четверо, и с ними благодаря глушителям на автоматах четверым спецназовцам удалось бы справиться без всяких проблем. Но вот приближающаяся от входа в ущелье стрельба солдат спецназа основательно беспокоила. Если боевики всей бандой войдут в ущелье, положение четырех солдат и трех бомжей станет критическим. Бандиты, скорее всего, не дадут даже пробраться за их спиной к выходу, потому что четверо бандитов убито не у землянок, а далеко от них. И предположить, где находится позиция спецназа, будет совсем не трудно.

Все зависело от расстановки сил, от общего количества бандитов и их боевой подготовленности. Что за бой идет там, у входа в ущелье. Это понятно. Взвод спецназа преследует, а бандиты прячутся в ущелье, в надежде найти здесь спасение. И как они собираются вести себя, думают просто занять оборону или бежать вверх по ущелью, это тоже было не ясно. Вообще-то проход в ущелье настолько узкий, что там держать оборону наиболее удобно. Но если бандитов будут поджимать, то они, конечно, отступят. Они просто в силу своей психологической неподготовленности не приспособлены вести длительные боевые действия. И, отступив, нарвутся на четверых солдат, которые не смогут выдержать длительный бой.

При этом старший сержант Семисилов видел тоже два варианта поведения собственной группы. Первый вариант – отступить в глубину ущелья и отступать дальше, если и бандиты будут отступать туда же. В любом случае, обстрел с двух сторон, под который бандиты попадут, должен в конце концов сломать их психологически. Второй вариант – выйти вперед, где ущелье еще довольно узкое, и там поддержать своих, атакующих спереди, и ударить бандитам в тыл. Первый вариант казался наиболее безопасным, второй – наиболее продуктивным.

– Серафим Львович, куда выходит ущелье?

– Не знаю. Нас туда не водили. Но сами бандиты живут там, дальше на пару километров.

– Я слышал разговор, – сказал бомж сиплым голосом. – На противоположном конце выход в Грузию. Оттуда должны были прийти на аукцион покупатели. Сваны… Рыжие и голубоглазые грузины…

– Нет, сваны живут намного западнее, – не согласился Серафим Львович. – Да, среди них есть рыжие и голубоглазые, но они живут по другую сторону Южной Осетии. Их селения граничат с Кабардино-Балкарией и с Карачаево-Черкесией. Хотя несколько отдельных сел могут находиться и здесь. Я спорить не стану.

– Я сам видел, они проходили. И шли рядом с эмиром Дагировым. Много было и рыжих, и голубоглазых.

– Аварцы тоже бывают и рыжими, и голубоглазыми, – сказал рядовой Стрижаков. – А аварцы – стопроцентные дагестанцы.

– У дагестанцев одежда другая, – настаивал на своем бомж. – А сванов всегда можно по шапочкам определить. Такие больше никто не носит. Я видел именно сванов. Это гарантированно. И ущелье точно выходит в Грузию. Это я своими ушами слышал. Хотя разговаривали они между собой. Но болтали по-русски, я и понял.

– А почему они между собой по-русски общались? – не понял рядовой Крюков. – Может, специально дезу гнали? Чтобы ты слышал…

– Нет, говорил дагестанец другому бандиту, который дагестанского не понимал. Здесь же как – в каждой банде из разных республик. Да еще и из-за границы бывают. Эмир Бабаджан Ашурович всех пригревает. Он здесь один из немногих эмиров, который за свою веру воюет. Большинство эмиров – так просто. Бандиты и бандиты. А Бабаджан – идейный… Он все с Серафимом Львовичем на темы религии беседовал.