"Сыны Рахили". Еврейские депутаты в Российской империи. 1772-1825 - Ольга Минкина

Высокой оценки удостаивается у Дубнова депутация 1812–1825 гг., это «прекрасное по идее, но искаженное в действительности учреждение», которое при благоприятных обстоятельствах смогло бы «смягчить режим произвола и тягостной опеки, все более внедрявшихся в России»[39]. Вину за скромные результаты деятельности депутации и ее окончательное упразднение Дубнов всецело возлагал на российскую администрацию, недовольную «непрестанными ходатайствами и вмешательством в ее планы»[40].

Проблемами создания всеобъемлющей истории российского еврейства был озабочен и Гессен. В 1914 г. он выпустил первую редакцию своей «Истории евреев в России». Весьма примечательны рассуждения Гессена о том, насколько депутаты, выступавшие от имени еврейского народа, выражали желания и потребности представляемых. По мнению Гессена, депутаты стремились в первую очередь к укреплению власти кагалов, пошатнувшейся якобы из-за того, что приписанные к купечеству и мещанству евреи перешли под юрисдикцию органов сословного самоуправления.

В последующих двух редакциях «Истории еврейского народа в России», изданных в 1916 и 1925 гг., Гессен хоть и привлек некоторые новые источники, однако сохранил изложенную выше трактовку событий, связанных с еврейскими депутациями. Преемственность по отношению к редакции 1914 г. подчеркивается и буквальным воспроизведением некоторых абзацев, в особенности аналитического характера. Основной нарратив о депутациях был сформирован в начале XX в. и оказал огромное влияние на последующую историографию.

Мы можем выделить два основных историографических мифа, восходящих, соответственно, к концепциям Ю.И. Гессена и С.М. Дубнова: о противостоянии «ортодоксов» из черты оседлости и «просвещенных» петербургских депутатов и о бессилии депутатов перед властью.

Для С.М. Дубнова противопоставление еврейских «просветителей» «ортодоксам» было не столь важно, сколь реконструкция череды несправедливых гонений, которым подвергались евреи на протяжении веков. В этом контексте история еврейских депутатов, бессильных перед недобрыми намерениями правительства, выглядела очередным эпизодом вечного спора «русского волка» с «еврейским ягненком»[41]. В то время как политическая позиция С.М. Дубнова четко артикулирована в его публицистических и научных работах, позиция Гессена представляется менее ясной. Очевидно, что, в противоположность Дубнову, Гессен являлся скорее сторонником ассимиляции. В противовес концепции Дубнова, отстаивавшего ключевую роль кагала в консолидации еврейства и сохранении евреев как «духовной нации», Гессен приписывал кагалу реакционную роль противника всякого прогресса. Кагалу в конструкции Гессена противостоят «маскилим». Характер исторического повествования первых русско-еврейских историков определялся не только произвольными идеологическими конструктами, но и языком описания.

Развитие еврейской историографии в Советском Союзе было насильственно прервано в 1930-е гг. Новый центр по изучению русско-еврейской истории образовался в США. Исследователи были в основном эмигрантами из Восточной Европы[42]. Классики «американской» школы Л. Гринберг, И. Левитац, С. Барон при изложении истории депутаций фактически ограничивались кратким пересказом трудов своих предшественников, в основном Ю.И. Гессена[43].

Так же мало внимания было уделено еврейским депутациям в первом издании книги английского историка, профессора Университетского колледжа в Лондоне Дж. Клиера, о происхождении «еврейского вопроса» в Российской империи[44]. Этот недостаток был отчасти восполнен в переработанном и дополненном издании на русском языке, которое будет охарактеризовано несколько ниже.

Значительным событием в истории изучения «еврейской политики» считается монография Э. Ледерхендлера «Путь к современной еврейской политике. Политическая традиция и политическая реконструкция еврейской общины в царской России»[45]. Как и в некоторых других исследованиях, посвященных «модернизации» российского еврейства, предшествующему периоду в соответствии с телеологической схемой отводится роль «предшественника», «предвестника» модернизационных изменений, чем как бы «зачеркивается» его своеобразие.

Сюжет о депутациях рассматривается Ледерхендлером в контексте «кризиса еврейской политики в Восточной Европе», по мнению автора, охватывающем период с 60-х гг. XVIII в. по 80-е гг. XIX в. Первым симптомом кризиса Ледерхендлер считает дезинтеграцию и распад еврейства на отдельные общины[46]. Однако сопротивление в еврейском обществе и в Средние века, и в раннее Новое время встречали как раз попытки насильственного объединения под властью надобщинной организации или концентрация власти в руках одного или нескольких лиц[47]. Еврейское общество с раннего Средневековья состояло из отдельных общин. По мнению же Ледерхендлера, в 1764–1844 гг., то есть с момента отмены надобщинных органов-ваадов в Речи Посполитой до отмены кагала в Российской империи, у польского и российского еврейства не было достаточно устойчивой базы для коллективного представительства, поскольку не было выполнявших эти функции органов[48]. Еще одним немаловажным недостатком является то, что сюжет о еврейском представительстве в Российской империи излагается, начиная с третьего раздела Польши, и таким образом игнорируется вся история еврейского представительства на «новоприсоединенных землях» с 1772 по 1796 г. Отметим, что проанализированный выше раздел «Проблема еврейского представительства до 1825 г.» занимает в монографии Ледерхендлера всего пять страниц[49]: объем, явно недостаточный для рассмотрения такого важного для заявленной темы сюжета.