Месть блондинки - Соня Мэсси

— Значит, ты наблюдаешь за ними, когда они голые?

— Нет, аморально глазеть на них, если они голые, — уточнил Керри. — Мы никогда не посмели бы вторгаться в частную жизнь людей, подглядывая за ними, если бы они, предположим, принимали душ, переодевались или делали что-то еще в этом роде…

— Дерьмо собачье!

— Мама! Ты шокируешь меня!

— Да, а ты моришь меня голодом. Где перекусим?

Керри ухмыльнулся и подтолкнул мать к дымовой трубе.

— Для вас, мадам, найдется самый шикарный столик в нашем заведении. — Последние слова он произнес с французским акцентом, более ужасным, чем британский.

— Дорогой… будь любезен, позаботься о том, чтобы мне сделали ясную и четкую фотографию входного отверстия этой раны.

Мелодичный йоркширский акцент детектива Маргарет Уинстон был бы уместен в лондонском театре, но не там, где произошло убийство. Маргарет склонилась над трупом и, приподняв голову, поправила очки.

— Обрати внимание, дружок, на пороховые ожоги. Они должны быть в фокусе.

Пока судебный фотограф щелкал фотоаппаратом, Маргарет неотступно следовала за ним и одобрительно кивала.

— Да-да, премного благодарна. Спасибо, этого будет вполне достаточно. А сейчас сними этот кусок черной ткани, торчащий у него изо рта. — Она привычным жестом поправила на затылке седеющие волосы. — Боже милостивый, да это похоже на трусы! Или я ошибаюсь, Чарльз?

Чарли Лэндиз, давно отвыкший от того, чтобы его называли полным именем, откликнулся не сразу.

— О да, мэм, по-моему, эта тряпка напоминает женское белье. Впрочем, сейчас трудно сказать что-либо определенное.

— Верно. Молодые люди в наши дни чрезвычайно… изобретательны, особенно в тех случаях, когда дело доходит до приятного отдыха. Совершенно невозможно предугадать, чем может все кончиться в таких вот злачных местах. — Маргарет поддела пальцами резинку и потянула черную ткань из перекошенного рта покойника. Вынув предмет, она внимательно оглядела его. — Да, действительно, это женские трусики. Правда, очень узкие. Как по-твоему, Чарльз? Не понимаю, зачем носить такое изделие? Зимой даже в Калифорнии в таких трусиках не разгуляешься.

Усмехнувшись, Чарли посмотрел на Иоланду Перес, помощника следователя, которая снимала отпечатки пальцев с покрытого пылью телефона. Та бросила быстрый взгляд на Маргарет.

— Вы правы, мадам, но только в принципе, — деликатно заметил Чарли. — Дело в том, что в августе в Калифорнии холодов не бывает. — При этом он обратил внимание на небольшую окровавленную подушку с дыркой посредине, лежавшую рядом с уже остывшим телом.

— Это верно, хотя и грустно, — глубокомысленно заметила детектив Уинстон, изучая туго натянутые чулки, которыми жертва до сих пор была привязана к спинке кровати. Чулки такого высокого качества она в последний раз видела только после окончания Второй мировой войны. — Знаете, а я до сих пор тоскую по сказочным снежным бурям графства Йоркшир, где провела детство. — Вынув из внутреннего кармана жакета изрядно потертую записную книжку, Маргарет достала из-за уха остро заточенный карандаш и быстро начертила какие-то странные символы — изобретенную ею весьма хитроумную стенографию. — Никаких улик, ничего, что позволило бы судить о личности преступника. — Она снова обвела взглядом комнату, желая убедиться в том, что ничего не упущено. — Зафиксированная в регистрационном журнале фамилия, разумеется, вымышленная. Стоит ли удивляться, что убийца расплачивалась наличными. Труп обнаружен горничной. Гм-м…

— Простите, что вы сказали? — спросила Иоланда.

— Ничего, дорогуша, просто у меня дурная привычка разговаривать с собой. Впрочем, это обычное явление для таких немощных старушек, как я. Подобное происходит со мной уже более сорока лет, так что не обращайте на это внимания. — Глядя в остекленевшие глаза покойника, Маргарет Уинстон размышляла о том, что они видели в последнюю минуту. — Если бы мертвые могли говорить, наша задача была бы куда проще. В Викторианскую эпоху эксперты извлекали глазное яблоко жертвы преступления и исследовали сетчатку, пытаясь определить его последние впечатления, а возможно, и лицо убийцы. Но это, конечно, ничего не давало.

Тяжело вздохнув, Маргарет направилась в ванную. Там склонился над раковиной с ватным тампоном в руке ее помощник — красивый чернокожий молодой человек.

— Как дела, Реджинальд? Нашли что-нибудь интересное?

Реджи Гордон покачал головой. Как и Чарли, он отвык от своего полного имени и даже вздрагивал, когда детектив произносила его.

— Нет, мадам, в этой чертовой раковине нет никаких следов крови. Полагаю, мерзавец вообще не вымыл руки после убийства. Не слишком брезглив, должен заметить.

— Это женщина. — Детектив Уинстон наклонилась и провела кончиком пальца по чуть заметному на белом фоне масляному пятну. Затем поднялась, поднесла палец к носу и удовлетворенно усмехнулась. Запах напомнил ей романтический вечер в Париже, на левом берегу Сены, жарким летом 1952 года. — Да, дорогой Реджинальд, убийца — женщина, причем, несомненно, с изысканным вкусом и с большими средствами. Значит, мы можем сразу же вычеркнуть из списка подозреваемых всех уличных проституток. — Взяв у помощника ватный тампон, Маргарет собрала им небольшое количество масла для ванны и осторожно поместила его в маленький пластиковый пакет. — Надеюсь, в лаборатории масло исследуют и подтвердят, что оно стоит не меньше двухсот двадцати пяти долларов за унцию. — Поймав удивленный взгляд помощника, она добавила: — К твоему сведению, Реджинальд, я не всегда была толстой шестидесятилетней старухой, да к тому же сыщиком лос-анджелесской полиции.

Помощник пожал широкими плечами:

— Я ничего такого не говорил.

— Да, но взгляд человека может сказать больше многих томов.

Смущенно кашлянув, Реджи начал что-то пристально рассматривать на полу.

— Все верно! — Он торжественно поднял длинный рыжеватый волос. — Вам не кажется, что это не похоже на каштановые волосы горничной?

— К тому же у нее они короткие, — оживилась Маргарет Уинстон, внимательно присматриваясь к ценной находке. — Крашеный. Весьма популярная вещь в косметических магазинах: золотистый оттенок или золотисто-бронзовый, номер 2775 или в крайнем случае 2776.

— Вы, должно быть, шутите, мэм. Разве это можно определить по одному волосу? — изумился Реджи..

Маргарет Уинстон, снисходительно хмыкнув, отвела с его лба прядь курчавых волос.

— Можно.

— То есть вы обладаете таким уникальным даром?

— Конечно же, нет, дорогой. Я пошутила. — Она рассмеялась. — Это самая большая проблема у вас, американцев. Вы всегда слишком серьезны и не понимаете, когда с вами шутят.

Эмили сидела за обеденным столом, глядя на стопки неоплаченных счетов. Сейчас, не имея возможности оплатить их, она проклинала своего мужа, который скоро должен был стать бывшим. Впрочем, не так скоро, как ей хотелось бы.