Новые соседи - Владимир Привалов

– Бьем! Бьем! Вдоль строя, по обочине! – подстегнул гвардейцев Форкс, горяча коня. – Не сваливаемся!

– Куда! Куда! Я с вами! – закричал Равар, но крик получился тонким и слабым, а жалкие слова потонули в грохоте, оре и звоне железа.

Конные с Герсом во главе продвигались вперед, сметая лесовиков, увязших в поединках. Те заметались при виде конных, и провинциалы с порубежниками поднажали. Форкс орал что-то непотребное, и войско воспряло, стряхивая с себя воющую волчью нечисть. Отряд командующего стал сохой, прочертившей борозду порядка на поле растерянности и страха. Там, где побывал Форкс Герс, провинциалы и порубежники вставали плечом к плечу строем в четыре человека, развернувшись в обе стороны дороги.

Дротики у лесовиков наконец-то иссякли. А вот бесчисленные боевые трубы надрывались по-прежнему. В лесу вновь замельтешили тени. «Где же имперские воины? Сумели зарезать проклятых метателей?» – Равар вглядывался в лес, но ничего не мог разглядеть среди мохнатых елей. Лишь слышались громкие крики и вопли. Вдруг из темнолесья, кувыркаясь, вылетел странный снаряд и ударил в застывший строй воинов, отскочив на обочину и упав под ноги. Приглядевшись, Равар с отвращением разглядел отрезанную голову.

Среди деревьев беззвучно скользили вниз по склону белые фигуры с волосами, стоящими дыбом. Нападающие неслись на битву в первозданной наготе, сжимая странные полукруглые мечи – таких столичному казначею видеть ранее не доводилось. Многие дикари крутили отрезанными головами врагов, заливая себя брызгами крови. Выбежав из леса, обнаженные дикари швыряли головы в противников и двумя руками вздевали кривые мечи. Бывалые имперцы замешкались: обнаженные лесовики с разрисованными странной вязью телами, с белыми, стоящими дыбом волосами и налитыми кровью глазами устрашили их. Огромными прыжками голые толгувы бросились вперед.

Охрана наместника чуть выдвинулась и приняла нападавших на копья. Ни один из разрисованных ничего не смог поделать с гвардейцами Форкса – те деловито работали копьями, прикрывая друг друга. Бездоспешные противники, прыгая на копья и хватая древко руками, так и умирали, не вымолвив ни слова.

– Отбились… Отбились… – прошептал сбитый с толку Равар. Голодранцы не смогли разбить опытных воинов. В голове шумело от волчьего воя, криков боли и звона железа. Чувствуя растерянность всадника, занервничал и конь, прядая ушами и приседая.

– Наместник, – гвардеец твердой рукой схватил жеребца под уздцы, – нам нужно…

Его прервал оглушительный звук рога, волной прокатившись над головами. Казначей и полусотник обернулись навстречу новой напасти. Из-за поворота дороги, куда не так давно ускакали конные разъезды, появилось вражеское войско, печатая шаг. Ретур мысленно застонал – проклятый бахвал Форкс убеждал, что толгувы никогда не объединятся. Но они это сделали!

Впереди шли воины в шлемах на имперский манер, со знакомыми висячими нащечниками. На их шлемах наметанный глаз казначея разглядел искусно выделанные дубовые ветви. Выпуклые нагрудники, наручи и поножи из начищенной бронзы ярко сияли на солнце, а на поясе висели длинные мечи. В руках перед собой толгувы несли длинные шесты с венками дубовых листьев, перевитых золотыми лентами. Надрываясь, взвыли боевые трубы и рога. Показалась открытая платформа, на которой стоял сутулый высокий старик, опирающийся на посох. За спиной жреца высился, растопырив суковатые ветви-пальцы, бронзовый дуб. На его ветвях качались бурые от крови головы имперцев с вытаращенными бельмами глаз и вываленными наружу сизыми языками.

Помост с дубом и жрецы остановились. Следом показались ровные ряды воинов с большими продолговатыми деревянными щитами. В центре щита виднелось посеребренное вертикальное ребро и железное навершие. Раскручивая мечи над головой, толгувы кинулись в бой.

– Колесницы… За что караешь, Пагот!.. – прошипел полусотник вслед своим воинам.

Из-за поворота выкатывались знаменитые боевые повозки толгувов. Этого Равар вынести уже не мог.

– Полусотник! Пробиваемся назад, к командующему. Быстро!.. – Голос дал петуха, но ветеран склонил голову перед сиятельнейшим.

Озверевшие при виде бронзового дуба лесовики с воем бросались на врагов, разрубая клинками и не замечая боли от ран. Гвардейцы отбросили бесполезные копья и махали мечами. Боевые кони копытами гвоздили врагов, но дикари скользили под ними по земле, вскрывая животному брюшину, или с размаху прыгали на всадника, валя с седла.

– Быстрее! Быстрее! – со страхом крикнул Равар, увидев, как из леса показались воины с длинными щитами. Это уже не бездоспешные оборванцы! Толгувы, раскрутив над головами мечи, страшным ударом сверху вниз сбивали имперцев на колени. Затем опрокидывали противников наземь пинком в лицо. Бегущие следом копейщики добивали врагов.

Гвардейцы вырвались из лесной ловушки. Показался долгожданный просвет между деревьями. Прикрывающий наместника полусотник покачнулся и рухнул. В спине имперца дрожал дротик. Равар тонко закричал, что есть мочи дергая поводья и закрывая глаза. Конь громко заржал и понесся вперед.

Солнце осветило лицо наместника, и он открыл глаза. Моргая на ярком свету, он огляделся и застонал. Проклятые толгувы! Вокруг одни проклятые толгувы! Лесовики деловито заворачивали телеги обоза, а конные дикари сбивали мечущихся по полю пленных в стадо, словно овец. Знаменитое двойное кресло соправителей вытащили на обочину. Толгувы подтаскивали мычащих от ужаса пленных и усаживали на трон; затем с гиканьем метали копья в беспомощных жертв и сволакивали мертвые тела в сторону.

Вдруг неподалеку послышались лязг железа и топот копыт. Ополоумевший Равар повернулся. Навстречу по жнивью неслась двухколесная боевая колесница. Возничий забрался на спины лошадей, широко расставив ноги и натянув поводья. Воин хохотал как безумец и орал.

– Аэ, Сегимий! Аэ, Сегимий! – восторженно ревела толпа вслед, потрясая оружием.

Ретур Равар, несостоявшийся наместник незавоеванной провинции, схватился за меч. Он узнал сумасшедшего возничего – к нему приближался Сегимиус Толгв, а на облучке колесницы болталась отрезанная голова командующего Форкса Герса.

«Как же так?!» – успел подумать казначей, вытаскивая клинок, когда удар сзади кинул его под копыта коня и все вокруг погрузилось в темноту.

Ойкон улыбался. Толкнув от себя легкую дверь, он вошел в просторную высокую конюшню. Не просто конюшня – а целый дом! У них в Ойдетте даже сакля старейшины Эйдира – и то меньше! Услышав стук, животные негромко заржали, приветствуя мальчика. Лошадки переступали ногами, махали хвостами и косили большими влажными глазами, поглядывая на вошедшего. Радовались, милые. Им было интересно, что сегодня вкусненького принес Ойкон.

Мальчик вновь улыбнулся. Он притащил маленьких яблочек из дальнего сада, который разросся до самого моста через Джуру. Ойкон распустил горловину заплечного мешка и двинулся вдоль стойл, угощая лошадок по очереди. Сначала мальчик переживал, что яблок не хватит на всех, хотя он нарочно набрал целый мешок. Но потом Ойкон вспомнил, что недавно дан Рокон увел в горы многих лошадок, и успокоился.