Большое волшебство - Элизабет Гилберт

Следовательно, страх всякий раз вынуждал меня принимать предсказуемо скучные желания, как если бы книга, где самому можно выбирать концовку, всегда имела одно завершение: пустоту.

Я поняла, что мой страх скучен еще и потому, что он был абсолютно идентичен чьим-либо еще страхам. Я поняла, что у всех песня страха состоит из точно такой же нудной строчки: «СТОП, СТОП, СТОП, СТОП!» Конечно же громкость у разных людей может отличаться, но сама песня никогда не меняется, потому как еще в материнской утробе все мы, человеческие существа, были снабжены одинаковыми комплектами страха. Да и не только люди: если вы проведете рукой над чашкой Петри, в которой сидит головастик, он станет уворачиваться от вашей тени. Этот головастик не может писать стихи, он не умеет петь, ему неведомы любовь, ревность, зависть или радость победы, мозг у него размером с запятую, но даже он отлично знает, как надо бояться неизвестного.

Как и я.

Как и все мы. Но в этом нет ничего совершенно непреодолимого. Понимаете, о чем я? Я имею в виду, что за умение бояться неизвестного вы не получите никаких особенных бонусов. Другими словами, страх – это очень древний инстинкт, принципиально важный для процесса эволюции… но не особенно умный.

В своем трусоватом детстве я фиксировалась на страхе так, будто во мне не было ничего более интересного, а на самом-то деле он был самым банальным. Возможно даже, что только страх во мне и можно было назвать на сто процентов банальным. Ведь во мне было творческое начало, и оно было уникальным; была личность, и она была уникальна; у меня были мечты, перспективы, стремления, и они были уникальны. Но страх был вовсе не оригинален. Мой страх не был каким-то редким произведением искусства ручной работы, это был просто ширпотреб, продукт серийного производства, который можно найти на полках любого заурядного магазина.

И это было то, на чем я хотела построить свою идентичность?

На самом банальном из своих инстинктов?

На паническом рефлексе тупого головастика, сидящего внутри у каждого из нас?

Ну уж нет.

Теперь вы, вероятно, ждете, что я стану говорить – вам, мол, нужно стать бесстрашными для того, чтобы начать творческую жизнь. Но я не скажу такого, потому что вовсе так не думаю. Творческий путь для смелых – это верно, но не для бесстрашных, и понимать разницу очень важно.

Храбрость означает способность взяться за что-то, хотя это страшит.

Бесстрашие означает, что человек просто даже не понимает, что означает слово «страшно».

Если вы поставили перед собой жизненную цель стать бесстрашными, то, мне кажется, вы на неверном пути, потому что единственными бесстрашными людьми, каких мне доводилось встречать, были либо полные психопаты, которым море по колено, либо на редкость беспечные трехлетние дети; ни тех, ни других нельзя назвать хорошим примером для подражания.

Дело в том, что страх вам нужен, по понятным причинам, для выживания. Эволюция не зря установила у вас внутри рефлекс страха, потому что, не будь у вас внутри страха, ваша жизнь была бы короткой, безумной и бессмысленной. Вы ходили бы по проезжей части. Бродили бы по дремучему лесу, где вас съели бы медведи. Вы прыгали бы в гигантские волны прибоя на Гавайях, почти не умея плавать. И вышли бы замуж за человека, заявившего на первом свидании: «Вообще-то, я считаю, что люди по своей природе не моногамны».

Так что да, разумеется, вам нужен страх, чтобы защитить вас от реальных опасностей, подобных тем, что я перечислила выше.

Но вам совершенно не нужен страх в мире творческого вдохновения.

Серьезно, вот совсем не нужен.

Но то, что вам не нужен страх, когда дело касается творчества, конечно, не означает, что он не проявится. Поверьте, страх непременно поднимет голову, особенно если вы попытаетесь что-нибудь изобрести или сделать что-то новое и небывалое. Страх будет спровоцирован вашим стремлением к творчеству, потому что творчество побуждает вступать на зыбкую почву, браться за дела с неопределенным исходом, а страх не терпит неопределенности. Ваш страх – призванный эволюцией бдительно следить за вами и постоянно вас опекать – вечно предполагает, что любое неопределенное развитие событий неминуемо приведет к ужасной кровавой гибели. Грубо говоря, страх подобен охраннику магазина, который вообразил себя непобедимым спецназовцем: он сутками не спит, держится только на напитках-энергетиках и готов стрелять в собственную тень в абсурдном стремлении обеспечивать «безопасность» для всех и каждого.

Такое положение вещей совершенно естественно для человека.

Тут абсолютно нечего стыдиться.

Однако с этим необходимо будет как-то разбираться.

Вот как я научилась справляться с собственным страхом: прежде всего, я решила, что если я хочу творчества в жизни – а я хочу, – то в ней будет место и для страха.

И много места.

Я попыталась построить свою жизнь так, чтобы страх и творческое начало смогли в ней мирно сосуществовать, раз уж все равно понятно, что они никуда от меня не денутся. Похоже, они неотделимы друг от друга, как сиамские близнецы, – творчество и шагу не может ступить без того, чтобы рядом не шел страх. Страх и творческое начало вынашивались в одной утробе, родились одновременно, и наверняка какие-то жизненно важные органы у них общие. Вот почему нужно осторожнее обращаться со своими страхами: я замечала, что, пытаясь избавиться от страха, люди, сами того не желая, убивают в себе и творческие силы.

Так что я не пытаюсь уничтожить свой страх. Не веду против него войну. Наоборот, я оставляю для него место. Массу места. Каждый день. И вот прямо сейчас я тоже оставляю место для страха. Я позволяю своему страху жить, дышать и спокойно вытягиваться в полный рост. И знаете, мне кажется, что, чем меньше я борюсь со страхом, тем реже он атакует в ответ. Если мне удается расслабиться, страх тоже расслабляется. По сути, я всегда радушно приглашаю страх следовать за мною всюду, куда бы ни шла сама. У меня даже есть пригласительная речь для страха, которую я произношу всякий раз перед тем, как взяться за новый проект или нырнуть с головой в очередное большое приключение.

Выглядит она примерно так:

«Дорогой Страх! Мы с Творчеством собираемся отправиться в дорогу. Понимаю, ты к нам присоединишься, ты же всегда так делаешь. Знаю, ты думаешь, что занимаешь важное место в моей жизни, и очень ответственно относишься к своей работе. Видимо, эта работа состоит в том, чтобы вызывать полную панику всякий раз, когда я соберусь сделать что-то интересное. Должна признать, ты справляешься со своей задачей на высшем уровне. Так продолжай на здоровье, делай свое дело, раз уж ты считаешь, что это необходимо. Но и я буду делать свою работу в этой поездке, а она заключается в том, чтобы усердно трудиться и не отвлекаться. А Творчество будет выполнять свою работу, а именно подбадривать и вдохновлять. В нашей машине хватит места всем троим, будь как дома, но имей в виду: решения в этой поездке будем принимать только я и Творчество. Я сознаю, что ты часть нашей семьи, принимаю это и потому не буду тебе мешать, но не обессудь, твои предложения учитываться не будут. У тебя есть право занять свое место, право высказываться, но нет права голоса. Тебе запрещено трогать дорожные карты и предлагать объездные пути, запрещено крутить ручки на приборной панели. Приятель, тебе нельзя даже трогать радио. Но главное, мой старый, давно знакомый друг, тебе ни в коем случае нельзя садиться за руль».